Дипломная работа: Национальное движение в Башкортостане (1905-1917)Дипломная работа: Национальное движение в Башкортостане (1905-1917)МИНЕСТЕРСТВО ОБРОЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ БАШКИРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ Исторический факультет Кафедра истории Республики Башкортостан и этнологии Дипломная работа Национальное движение в Башкортостане(1905-1917)Выполнил: студент V курса дневного отделения Муфтиев М.Т. К защите допущен Зав. Кафедрой, д.и.н., профессор Оглавление Введение Глава 1. Либеральное движение в Башкирии в 1905-1907гг Глава 2. Деятельность мусульманских депутатов Государственной Думы 1-4 созывов. § 1 Постановления национального вопроса мусульманскими депутатами § 2 Деятельность башкирских депутатов в Государственной Думе по критике колониальной (земельной) политики царизма Глава 3.Формирование башкирского национального движения. § 1. Первые башкирские съезды и их решения. Заключение Список использованных источников и литературы Введение Российская революция 1905-1907гг. вытекает из общенационального кризиса начала XX века. Чрезвычайно высокая степень эксплуатации народных масс, политическое бесправие, угнетенное положение нерусских народов и т. д. породили революционную ситуацию в стране. Правящие круги России пытались отвлечь внимание народных масс от внутренних проблем, развязав «маленькую победоносную войну». Однако поражение России в войне с Японией, разрушив миф о военном могуществе империи, породил мощный подъем национальных движений. В начале XX в основная масса населения страны поднялась на борьбу за лучшую жизнь в надежде завоевать все это в оружием в руках. В последние десятилетие XX века в России произошло смена общественно-политического строя. Революционная тематика перестали быть доминирующим. История революции, если и освещается, то такое досадное недоразумение в истории России, нанесшее стране огромный ущерб, гибель тысяч людей. При этом забывается, что достижения революции были впечатляющими. Героическая борьба рабочих и крестьян, интеллигенции, всего многонационального народа Российской империи вынудила самодержавие издать Манифест 17 октября, означавший переход России из абсолютной монархии к монархии конституционной. Итогом революции является зарождение и становление российского парламентаризма, свобода совести, слова, собраний, печати многое другое. Завоевания революции невозможны были без революционного натиска масс. История российской революции 1905-1907гг. при советской власти была одной из центральных тем. Наиболее значительной работой советского периода является монография Р.М.Раимова «1905 год в Башкирии» Революция 1905-1907гг. пробудила к политической жизни и борьбе миллионы рабочих, крестьян, все народы России, угнетенные царизмом. Башкирское национальное движение, протекавшее первоначально в рамках обще мусульманского, организационно оформилось именно после Февральской революции. Оно, как представляют некоторые историки, не просто отпочковалось от общемусульманского движения, а опиралось при своем становлении и развитии на богатые исторические традиции народа, связанные с его антиколониальной борьбой в предыдущей эпохи, т.е. важную роль сыграл в этом процессе принцип исторической преемственности. Об этом свидетельствует программные документы башкирского национального движения, в которых поднимались вопросы развращения расхищенных земель (как это было на пример, в ходе башкирских восстаний XVII-XVIII вв.), формирования национальных воинских частей со ссылкой на существование в период кантонного управления башкирского войско и образования национальной государственности, что перекликается с попыткой башкир еще в XVIII в. выдвинуть своих собственных ханов в ходе народных движений. Известно, что национально-освободительное движение может достичь своей конечной цели в двух основных формах: избавление от национального гнета в результате вооруженной борьбы против колонизаторов или мирное эволюционное движение в направлении к независимости, когда в конечном счете, власть передается национальному правительству без кровопролития. Однако следует учитывать, что башкирское национальное движение протекала в сложнейшей обстановке: в условиях так называемой пролетарской революции и установление советской власти, гражданской войны. В итоге башкирскому национальному движению пришлось вести вооруженную борьбу. К тому же чрезвычайным своеобразием отличались в Башкортостане Межэтнические отношения. Отсюда башкирское национальное движение встретило сопротивление со стороны не только определенных сил господствующей ранее нации, но и некоторых кругов татарского народа, не желавших считать башкир самостоятельным этносом и выступавших за единую «тюрко-татарскую» культурно-национальную автономию. Весьма сложные и неоднозначные татаро-башкирские взаимоотношения накладывали свой отпечаток на весь ход башкирского национального движения, которые не возможно рассматривать через установившиеся понятия и мерки, применяемые при исследовании истории национально-освободительных движений в целом. Интересно отметить, что лидеры башкирского национального движения воспринимали самоопределение как единственное право, или, как они говорили, «действительную потребность» каждого народа и поэтому скептически отнеслись к лозунгу большевиков о праве нации на самоопределение, нашедшему свое отражение в известной «Декларации прав народов России»1. Все это обусловило актуальность и значимость исследования по данной теме, в котором нашли отражение история становления и развития башкирского национального движения, его взаимоотношения с местными и центральными властями, последовательная борьба за автономию Башкортостана в сложнейших условиях революции и гражданской войны, разрухи и голода, охвативших страну в начале 20-х гг. В условиях глобальных перемен в обществе, отказа от прежних партийных установок и стереотипов историческая наука оказалось в состоянии теоретической растерянности. Более того, потребность в обновлении исторической науки привела к упрощенной переоценке исторического процесса, сводящейся к замене прежних положительных выводов на отрицательные и наоборот. В настоящие время наблюдается поляризация теоретико-методологических взглядов и подходов, конкретных исторических концепций, что в полене допустимо в обществе, отказавшимися от прежних идеологических шор и догматических установок. По истории башкирского национального движения, в особенности образования Башкирской АССР, имеется довольно обширная историческая литература: монографические исследования, книги, брошюры, статьи и сообщения и.т.д. Во вводных частях некоторых книг, в отдельных статьях и монографиях (например, в книге М.И.Абдуллина «Борьба без компромиссов», Казань,1982), был дан, хотя и не углубленный, анализ исторических исследований по данной проблеме[1]. Не отрицая их положительной роли, следует подчеркнуть, что работы историографического характера, за исключением отдельных статей, вышедших в 90-х годах, дают резко отрицательную характеристику башкирскому национальному движению как контрреволюционному, националистическому, выделяются своей обличительной направленностью. К. Маркс и Ф. Энгельс, рассматривая национальный вопрос как составную часть общей проблемы пролетарской революции, ставили национальное освобождение угнетённых народов в полную зависимость от социального освобождения рабочего класса и даже в конкретные исторические ситуации считали реакционными освободительные движения некоторых, в частности славянских, народов. Ф. Энгельс, например, писал, что «только при помощи самого решительного террора против славянских народов можем мы совместно с поляками и мадьярами оградить революцию от опасности»[2]. В. И. Ленин в своих работах по национальному вопросу, написанных до Октябрьской революции, упорно защищал идею о праве наций на самоопределение в смысле образования самостоятельного государства[3]. Защищая свою точку зрения по национальному вопросу, В. И. Ленин ссылался на интересы борьбы с международным капиталом, на учение К. Маркса. Маркс и Энгельс, как известно, считали, что для успешной борьбы против господства капиталистов рабочим всех стран необходимо объединиться, освободиться от национальной ограниченности, но не в смысле слияния и национального равнодушия, а лишь в плане солидарности и братского союза. Объективному и беспристрастному изучению истории башкирского национального движения не способствовали партийные директивы и решения, предписывающие сверху дать соответствующую «классово выдержанную» оценку тем или иным историческим событиям и явлениям. Историография данной темы стала складываться уже в 20-х годах, и для этого периода прежде всего были присущи не только накопление фактического материала, но и попытка определить характер башкирского национального движения. Следует подчеркнуть, что 20-е годы отмечены, при всех недостатках того времени, довольно значительным уровнем демократичности науки, что выражалось в издании трудов, в которых отсутствовала идеологизация исторического процесса, проводились дискуссии по обсуждению отдельных проблем истории, притом высказывались полярно противоположные точки зрения при оценке тех или иных тем. Одной из первых работ, где были затронуты некоторые вопросы башкирского национального движения, была книга С. Атнагулова, очевидца происходящих в те годы процессов в Башкортостане[4]. Что касается С. Диманштейна, то он во многом солидаризуется с Ф. Самойловым, хотя и не одобряет его крайне левацких суждений. Относительно статьи Х. Юмагулова он пишет, что автор «не воспользовался этой своей статьёй, чтобы разоблачить всё контрреволюционное поведение Валидова того времени, введшего в заблуждение других башработников», а также ему, считает Диманштейн, «следовало бы отнестись более критически к своим прошлым антипартийным поступкам», под которыми он подразумевал известные январские (1920 г.) события и бегство членов валидовского Башревкома[5]. С. Диманштейн коснулся и статьи П. Мостовенко, считая свои оценки событий близкими «к выводам Мостовенко». Можно согласиться с критическим замечанием Диманштейна адрес Мостовенко, который утверждал, что «у Валидова не было тогда своих настоящих сторонников – «валидовцев», на деле «Валидов был для окружающих его башкирских работников большим авторитетом и они шли за ним». Диманштейн отрицает вывод Мостовенко о том, что «русские партийные и советские работники тогда просто-напросто возглавили кулацкий напор на башкирскую землю со стороны нашего русского крестьянства»[6]. П. Мостовенко, критикуя в основном статью Ф. Самойлова, ни разу не упоминает выступление Х. Юмагулова, тем самым он, следует полагать, косвенно поддержал последнего[7]. С критических позиций рассматривает башкирское национальное движение Ш. Типеев в своих работах, вышедших в 1927-1930 гг.[8] В них автор, руководствуясь известными тезисами «Характеристика башкирского движения», освещает башкирское национальное движение периода Октябрьской революции, историю образования БАССР, а также события гражданской войны. Ш. Типеев охарактеризовал башкирское движение как антисоветское, националистическое. Особенностью сочинений Ш. Типеева является публикация в них обширных выдержек из документальных материалов, что придаёт его трудам источниковедческий характер. Итак, названные историки, следуя указаниям сверху, весьма односторонне рассматривали и оценивали историю башкирского национального движения. Конечно, всё это не их вина, а беда, присущая всей нашей исторической науке времён культа личности, когда в ней господствовали конъюнктурщина и волюнтаризм, субъективизм и догматизм, глубоко проникшие в сферу общественных наук. В свете сказанного вполне можно понять, почему Р. М. Раимов, написавший объёмную монографию об образовании БАССР, чернил «башкирских буржуазных националистов», возвеличивал «великого вождя» и его «гениальные труды» по национальному вопросу[9]. Большая работа была проделана Б. Юлдашбаевым по систематизации и публикации документов и материалов по истории образования БАССР. Фундаментальному сборнику документов и материалов, вышедшему под его редакцией, была предпослана вводная часть, написанная им же[10]. Содержание статей Б. Юлдашбаева совпадает в основном с положениями вышеупомянутой его книги. В работе Г. Х. Гумерова о «Башкиропомощи» прослеживается идеализация деятельности этого учреждения, призванного прежде всего насаждать среди башкирского населения классовое противостояние[11]. Статья Р. У. Кузыева помогает получить более полное представление о левом революционном крыле башкирского движения, хотя его роль в деле завоевания автономии явно преувеличена. В работе З. И. Сираева прослежен боевой путь башкирских национальных частей на фронтах гражданской войны. К сожалению, автор не показывал истинных мотивов отрыва башкирских частей от Башкирской республики, Башревкома. В сочинениях А. Г. Биишева имеет место противопоставление З. Валиди, как проводника идеи создания демократической федеративной республики тюркских народов Востока, другим башкирским лидерам, связанным только с башкирским движением. Излагая эту точку зрения, автор делает вывод, что нельзя называть башкирских деятелей тех времён «валидовцами», поскольку последние защищали прежде всего «национальные интересы башкир»[12]. Получается, что З. Валиди преимущественно боролся за общетюркские интересы. Однако он с сентября 1917 г., будучи лидером башкирского национального движения, полностью переключился на башкирские дела и его связи с Казахстаном, Средней Азией носили эпизодический характер. Попытка умаления роли З. Валиди в башкирском движении не выдерживает критики. В нашей историографии не обращалось должного внимания на религиозные аспекты башкирского национального движения. Работы А. Б. Юнусовой и Г. Б. Фаизова в какой-то мере восполняют этот пробел. Как А. Б. Юнусова, так и Г. Б. Фаизов отмечают стремление башкирского национального движения обособиться от общероссийского мусульманского движения, где были довольно сильны позиции татарского элемента[13]. Верность этого вывода доказывается решениям башкирских съездов 1917 г. О необходимости создания независимого от Оренбургского мусульманского духовного собрания автономного Духовного управления мусульман Башкортостана. В решениях башкирских курултаев зафиксировано положение об отделении религии от государства и оно на деле соблюдалось. В этой связи слишком категоричным, на наш взгляд, является утверждение Г. Б. Фаизова о том, что это было лишь фикцией, данью политическим требованиям революционного времени[14]. Несмотря на участие представителей мусульманского духовенства в башкирском движении (С. Мрясов, Курбангалеевы, Расулевы, Фахретдиновы и др.), исламская идеология не была доминирующей в башкирском движении, религиозный фанатизм был чужд башкирскому народу, о чём писали известные дореволюционные русские этнографы Д. П. Никольский, С. Г. Рыбаков, Н. В. Никольский и другие. В то же время нет оснований отрицать роль ислама как консолидирующего фактора башкирского национального движения и недаром религиозные вопросы занимательное значительное место в программных его документах[15]. Глава 1. Либеральное движение в Башкирии в 1905–1907 гг. Революция 1905-1907 гг. пробудило как политической жизни и борьбе миллионных рабочих, крестьян, все народы России, угнетенные царизмом. В обстановке подъёма революционного движения наибольших успехов достигло национально-освободительная борьба в Финляндии, которая добивалась восстановления былой ее конституции. Под угрозой происходящее тогда революции, охватившей и Финляндию, Николай II 22 ноября 1905 года подписал манифест, по которому Финляндия получила дипломатный сейм на основе всеобщего избирательного права, была восстановлена Финляндская конституция. Усилилось национально-освободительное движение в Польше, которое добивалось автономии царства Польского в Прибалтике и на Украине, где шла борьба за сохранение и свободу национальной культуры, родной язык и областную автономию. Добилось смещения ненавистных народу представителей царской администрации и разрешения преподавания на родном языке народов Кавказа. Возросло и обострилось национальное движение мусульманских народов: азербайджанцев, башкир, татар, казаков, узбеков и др. – усилилась национально – освободительная их борьба как ответная реакция на ущемления национальной культуры, языка, традиций, верований. В особенности на насильственную русификацию. Во введение к документальному изданию о национальном движении башкир, татар и др. народов региона (1935) справедливо отличалось: «Возникновение «мусульманского движения» обязана тому беспримерно наглому русификаторству и насилию, которое во многих местах особенно усилилось в в конце XIX века и в начале XX века[16]. Как серьезная политическая сила правило себя мусульманское движение в годы первой русской революции. Началось это движение петиционной компании Лешой 1905г. Предложение министра внутренних дел Святополк - Мирского пойти на некоторые уступки либералом, допустить участие представителей общественности в законодательной работе. Вскользнул и мусульманское общество. Их представители, добившись встречи со Святополк – Минским и с Витте, отказалось о нуждах мусульман. Решение же проблем они видели исключительно мирным путем и в рамках самодержавия. В марте – апреле 1905 г. в Асяновской, Ельдякской и московских волостях прошли сельские сходы, принявшие петицил на имя уфимского губернатора с ходатайством о разрешении создать общегубернские совещания мусульман для осуждения вопросов, касающихся их национальных и вероисповидальных нужд. В январе 1906г. в Петербурге состоялся второй «всеобщий мусульманский съезд. Обращение видимых деятелей «Союза мусульман» Алкина, Максютова и Сыртланова к министру внутренних дел о проведении второго съезда официально не помогло, организаторы были вынуждены создать съезд тайно. Третий съезд «Союза мусульман» состоялось вновь в Нижнем Новгороде в августе 1906г. Этот съезд прошел открыто. Второй и третий мусульманские съезды утвердили программу и устав. «Союза мусульман» Последний добивался объединения всех мусульман России. Как буржуазодемократическая организация молодых наций, лишенных прав на самоопределение, «Союз мусульман» ставит главной целью своей деятельности обеспечения башкирам, татарам и другим тюркоязычным мусульманским народам равноправия с господствующей нацией. «Итшарак –аль - мусульман» мусульманская фракция Государственной думы, татарская печать должного представительства мусульманских народов думе, права занимать им административные должности в области просвещения. Суть своей программы представителя мусульманского национализма сводили в целом следующему: чтобы в России… ускорилось конституциям, чтобы все нации в России получили полной равноправие свободу в национальных школах и литературе, могли свободно защищать и проповедовать свою решению, чтобы обещанное Маннорестом 17 октября и 19 апреля свободы были проведены жизнь. Преимущественно духовно-самоопределенческий характер пошло мусульманское движение. Мусульманский национализм добивался культурно-национальной и профессиональной автономии тюрко-мусульманских народов российского Востока. Еще до первой русской революции Габдрашит Ибрагимов издает брошюру под названием «Автономия». Духовно-самоопределенческий характер этого движения отчетливо появляются в выступлениях мусульманских депутатов в Думе. От имен думской фракции мусульман 24 марта 1906 году было сделано заявление председателю Государственной думы «Об отмене Правил 31 марта 1906 году о национальных училищах для инородцев. В заявление указывается, что согласно этим правилам» начальные училища учреждаются не для того, чтобы детям инородцев дать возможность обучатся всеобщее грамоте, которое они действительно нуждаются, а для того, чтобы исключительно распространить среди инородцев знания русского языка. Но как бы сильно сознание необходимости русского языка не чувствовалось, немыслимо допустить, чтобы знание этого языка приобреталось ценной потери и забвения родного языка, или чтобы в лучшем случае родной язык служил для этого лишь орудием[17]. Наступление русско-православленной церкви ассоциировалось в представлении башкир и татар, других народов Востока с потерей национальной самобытности, духовной их культуры, и в силу ряда исторических условий мусульманская религия выступает как сила, защищающая неприкосновенность национального быта обычаев и языка и в целом этнико-национального существования тюрко-мусульманских народов. Мусульманская религия во многом смыкалось с буржуазным национализмом угнетенной нации. Начало Российской революции 1905-1907 гг. внесло изменения в мусульманскую политику царизма в указе от 17 апреля 1905г. «об укреплении ломал веротерпимости» было записано: «Признать подлежащих пересмотру законоположения важнейших сторон религиозного быта лиц. Магометанского исповедания». Фактически этим разрешалось перешедшим ранее в православие вернуться в свою первоначальную веру. Поэтому период революции был отличии массовым отпадением от господствующей» религии. Русификаторская и миссионерская политика правительства и церкви встречала активное противодействие мусульманского населения края. На этой почве не раз вспыхивали крупные волнения. Составной частью мусульманского движения являлось просветительство, исправленное против патриархально-феодальных пережитков в быту и сознание людей, отсталости и застоя национальной жизни, на развитие национальной культуры и просвещения. Оно в условиях национального шита объективно противостояло великодержавно-мошинистической политике русского царизма. Это буржуазно-реформаторское движение получившие название «джадидизм», впоследствии переросло рамки вопросов школьного образования и приняло характер широкого идейнополитического движения. Отражая интересы молодых буржуазных наций, джадидисты вели с представителями реакционной части мусульманского духовенства (капиталистами), считавшими неприкосновенными каноны шариата, архаические традиции в быту и общественной жизни народа религиозно-схоластические методы в работе мектебе и медресе. Они призывали создать школу нового типа, ввести обучение родному языку, расширить круг изучаемых наук, ратовали за издание национальных газет и в целом за реформы в области культуры. Наиболее прогрессивно настроенная молодежь – мугалимы, шакирды занимались в мектебе и медресе. Они призывали создать школу нового типа, ввести обучение родному и русскому языку, расширить круг изучаемых наук, ратовали за издание национальных газет и в целом за реформы в области культуры. Они требовали коренной реформы в учебно-воспитательной работе медресе, увеличения общеобразовательных дисциплин за счет сохранения часов богословия. Учащиеся создали свои печатный органы «Эль Ислах» («Реформа»), «Берлек» (Единство) «Иттифак» (союз). Мусульманские движения втягивало в свою орбиту и башкирскую интеллигенцию, а так же духовенство Башкортостана. Среди учредителей «союза мусульман» были, например, башкиры Белебеевского уезда, Уфимской губернии Шах. Айдар Шахгаданович Сыртланов и Ямалетдин Хурамшинов Хурамшин они же являлись членами мусульманской фракции Думы. Вступление за национальные права и защиту духовной, в том числе религиозной самобытности характеризуют мусульманское движение в целом и этом отношении характеризуют мусульманское движение. В целом и в этом отношении башкирское национальное движение сломала XX в. Составило определённую часть мусульманского движения. Вместе с тем башкирское национальное движение имело и свои специфические черты. Земельный вопрос стоял в центре всей национально-политической жизни башкирского народа. Постановки именно земельного вопроса в Государственной думе требовало башкирское население. Представители башкир обосновывали вотчинное право коренного населения Башкортостана на их земли, давали отрицательную характеристику земельной политике царизма в отношении башкир. С трибуны 1-ой Государственной думы по вопросу о башкирских землях выступал Ш. Сыртланов. Мусульманское движение в целом добилось определённых успехов. Стремление к реформе системы национального образования привело к возникновению тысяч новометодных мектебе и медресе, были открыты сотни библиотек и читателей, стали выходить газеты и журналы. Глава 2. Деятельность мусульманских депутатов Государственное Думы 1-4 созывов §1. Постановка национального вопроса мусульманскими депутатами Перед Россией XX века стояли два возможных пути обновления общественного строя: пути революции и пути эволюционных проблем, модернизации существующей политической системы. Образование и деятельность Государственной думы отвечали настроениям той части российского общества, которая ориентировалась на мирный путь общественного развития. Учреждена была Государственная Дума манифестом императора Николая II 6 августа 1905 года как законосовещательный представительный орган[18]. В исторической литературе Дума, обещанная манифестов 6 августа, получила название булыгинской по имени основного разработчика проекта манифеста министра внутренних дел А. Г. Булыгина. Однако эта Дума так и не была созвана. Осенью 1905 года под давлением усилившегося революционного движения в стране и активизации либеральной оппозиции царь вынужден был пойти на более крупные политические реформы. Подписанный царём 17 октября 1905 года манифест «Об усовершенствовании государственного порядка» провозглашал создание объединённого правительства – Совета министров и представление населению гражданских прав и свобод. Царский манифест изменил и статус Государственной думы: вместо законовещательного органа народного правительства декларировалось создание органа народного представительства с законодательными функциями[19]. 11 декабря 1905 года был издан новый избирательный закон – Положение о выборах. Этот указ в изменения старого (от 6 августа 1905 года) расширил круг лиц, имеющих избирательное право. Но, как и раньше, по этому закону были лишены избирательных прав женщины, молодёжь до 25 лет, военнослужащие действительной службы и некоторые народности, ведущие кочевой образ жизни. Нововведением было то, что избиратели были разбиты на четыре группы: землевладельческую, городскую, крестьянскую и рабочую. Выборы были многостепенными: для земледельцев и горожан – двухстепенными, для рабочих – трёхстепенными, для крестьян - трёхстепенными[20]. С изменением статуса Думы изменился и статус Государственного совета: он также стал участвовать в законотворчестве, то есть его права расширились. Эта реформа была проведена серией законодательных актов: манифестом «Об изменении учреждения Государственного совета и пересмотре учреждения Государственной думы», указом «О переустройстве учреждения Государственного совета» и новой реакции «Учреждения Государственной думы» изданных 20 февраля 1906 года[21]. Все эти атаки превратили Государственный совет, по существу, в верхнюю палату российского парламента. Формально закон предусматривал равенство прав Думы и Совета. Характер Государственного совета как верхний палаты юридически подчеркивался лишь тем, что именно его председатель, а не председатель Думы вносил на утверждение императора принятые обоими органами законопроекта. Права Государственной думы ограничивались кругом отнесенных к ее введению дел. Право законодательной инициативы Думы распространялось на отмену или изменений действующих законов и здание новых законов, но не касалось пересмотра основных государственных законов. То есть никакого намека на конституционные права Дума не имела. 8марта 1906 года правительство издало правила, ограничивающие бюджетные права Думы[22]. 23 апреля за четыре дня до начала работы Государственной думы, были изданы остановите[23], которое ставили прочный барьер на пути возможных поползновений либеральной оппозиции превратить Думу в Учредительное собрание. Государственная Дума первого созыва открылась 27 апреля 1906 года в Белом зале Товарищеского дворца. Среди участвовавших в работе Думы было 22 депутата – мусульманина, представителей тюркских народов России (татар, башкир, азербайджанцев, казахов). Этнокультурное родство, общая религия, угнетенное положением объединяли российских тюрков. Мусульманские депутаты были избраны от следующих губерний и областей: от Уфимской – 6 человек от Казанской и Бакинской – по 3 человека Елисаветопольской и Оренбургской – по 2 человека, от Вятской и Эриванской губернии и от Карской, Терской, Тургайской, Уральской области по одному человеку[24]. Относительный вес всех избранных в Думу депутатов – мусульман было от Уфимской губернии (6 из 10 избранных) объяснили высоким процентом мусульманского населения губернии (около 50%). Сыграла свою роль и то обстоятельство, что и башкиры и татары – исповедующие ислам население губернии – проявило большую роль в проведении успешной предвыборной компании среди российских мусульман сыграли члены организованной в августе 1905 года мусульманской либеральной партии «Иттифак эль – мусульман» (« Союз мусульман»). По политическим взглядам иттифаковцы были очень близки к кадетам. В программе «Иттифак», приняты на III Всероссийском мусульманском съезде в августе 1906 года, были зафиксированы следующие положения: установления в стране конституционной монархии, сохранение частной собственности, культурно-национальное самоопределение тюркских народов в составе единой, неделимой России. Еще на втором мусульманском съезде (январь1906 г.) была определена предвыборная тактика «Иттифак»: союз с кадетской партии[25]. В свою очередь ЦК партии «Народной свободы» на своем заседании 5-6 февраля 1906 г. признал «необходимым организовать постоянные отношения между представителями мусульман и центральными органами партии, а также между местными партийными комитетами и комитетами мусульман для согласования действий в избирательной кампании[26]. Подавляющие большинство депутатов-мусульман в первые недели работы Думы присоединилось к кадетской фракции трое вошли во фракции автономистов. В последствие мусульманские депутаты приняли решение о создание самостоятельной первое заседание которой проходило 21 июня. На этом собрании было избрано руководящие бюро фракций из 7 человек: А.М.Толчибашев (председатель бюро и всей фракции), С.Алкин, А.Ахтямов, С.Джалтюрин (секретарь бюро), И Вахитов, М.-З.Рамеев (казначей), Ш.Сыртланов[27]. Все члены бюро фракции представляли в Думе «Союз мусульман». Политическое влияние лидеров «Иттифака» на мусульманскую фракцию было огромно. Это видно из выступлений депутатов в Думе и комиссиях, по их подаче голосов за тот натяжкой, если создать, что мусульманская фракция «Иттифак эль-мусульмин». В пользу этого говорят следующие факты. В план заседаний фракцией был включен вопрос о подготовке очередного (третьего мусульманского съезда). На этом съезде окончательно была обрамлена партия «Иттифак»: принятая программа, избран центральной комитет из 15 членов. В состав ЦК вошли пять, к тому времени (август 1906г.) бывших депутатов Государственной думы первого созыва: С.Алкин, А-М Толчибашев, Ш.Сыртланов, Ш.Кашегулов, С.Джантюрин[28]. Мусульманские депутаты обладали достаточно (высокая) высоким образовательным цензом. Из 22 членов мусульманской фракции лиц с высшим и средним образованием было 15, из них с высшим – 10, в том числе 8 юристов. Остальные 7 депутатов окончили мусульманские мектебе и медресе: среди них 4 муллы, 2 купца, 1 золотопромышленник[29]. Для сравнения представим результаты анкетирования депутатов I Думы, проведенного 1 июня 1906г. Из 448 депутатов высшее образование имели 42,1% (лица с высшим образованием в целом по России составляли сотые доли процента), среднее – 13,8%; в целом – 55,9% общего числа депутатов[30]. В составе I Думы интелегенция едва ли не преобладала. Витом состояла ее сильная сторона, которая обеспечивала высокий профессионализм в работе Думы. Известно выступление депутата Ш.Сыртланова, которое вошло в историю Думы как анекдотический случай, дает возможность получить некоторое представление о менталитете мусульманских депутатов. На наш взгляд в выступлении Ш.Сыртланова конкретно появилось то глубокое противоречие, которое испытывал человек, воспитанный в тюрко-исламских традициях, живущих в русском православном государстве и выбранный депутатов российского законодательного собрания, созданного по типу европейского буржуазного парламента. В бюро фракции стали поступать телеграммы и письма, в которых отдельные лица и целые мусульманские общества из разных губерний и областей страны просили о помощи и защите от насильственных действий местных властей, их злоупотребление, несправедливых решений судов, от религиозных притеснений. Парламентарий – мусульманские считали депутатским долгом отзываться на обращениях своих избирателей по поводу наиболее воплотил случаев дискриминации и произвола со стороны царской администрации. Так рассмотрев заявление депутата от народностей Терской области Т.Эльдарханова о том, что вербовка стражников из шипучей и чеченцев для охраны удельных и помещичьих имений внутри России от крестьянских волнений может посеять рознь и вражду между народами Северного Кавказа и русским населением, фракция выразила правительству протест против такой вербовки. Группой депутатов Думы был сделан запрос председателю Совета министров, который подписали и 12 членов мусульманской фракции «протестуя против недостойного пользования невежеством и темнотой горцев[31]. Запрос, в числе многих подобных, остался без ответа. Причина роспуска I Думы открылось в начавшемся с первых же дней работы Думы противостоянии, конфронтации между ней и правительством. Уже в ответном адресе на тройную речь царя была изложена программа тех политических и социально-экономических преобразований, которые, по мнению депутатов, способствовали бы установлению в России правого государства. Опьяненное уступками самодержавия в ходе революции, радикально настроенное большинство Думы, не желая компромиссов, требовало дальнейшего углубления политических реформ. В ответ на это 13 мая с думской трибуны председатель совета министров И.А.Горынин огласил правительственную декларацию, в который особо подчеркивалось, что изменения основных законов государства не входит в компетенцию Государственной Думы. Другими способами, были отвергнуты все социальные и политические реформы, предложенные органам народного представительства министерства», потребовало создание такого органа исполнительной власти, который пользовался бы доверием Государственной Думы[32]. Однако правительство не придало этому заявлению никакого значения, отставки министров не последовало, а Государственная дума вынуждена была перейти «к очередным делам». По подсчетам одного из первых исследователей истории Думы Н.Бородина, 259 человека, или 54,2% общего числа членов Государственной думы первого созыва, были подвергнуты царской администрацией тем или иным видам репрессий[33]. Таким образом, создание и деятельность в составе I Государственной думы самостоятельной мусульманской фракции стало важным показателем выступлений наиболее активной части мусульманского общества в политическую жизнь России четко обозначились политические позиции членов фракции, они поддерживали либеральную оппозицию, как в Думе, так и вне нее. Определяющим в выборе их политической ориентации стало острое недовольство мусульманского населения великодержавной национальной и религиозной (партии) политикой царского правительства. Приоритетными задачами своей думской деятельности мусульманские депутаты определили: сохранение религиозно-культурной самобытности своих народов достижения для мусульман юридического и фактического равноправия как российских граждан. Вместе с тем создание собственной фракции, основанной на религиозно-национальной общности ее членов выдвижение собственных требований, не имеющих общеевропейского звучания, предопределили обособленность мусульманской фракции, ее отгороженность от общей парламентской деятельности. Вскоре после роспуска I Думы 19 августа 1906г. в чрезвычайном порядке по 87-й статье Основных Законов[34] был примет указ о военно-полевых гудах. Широкое его применение началось сразу же после опубликования. В этой обстановке репрессий и открытого полицейского произвола проходила избирательная кампания по выборам во II Думу. Значительная часть населения была запугана, многие обыватели боялись даже занести свое имя в избирательном списке. Выборы во II Государственную Думу состоялись в январе-феврале 1907 г. на основе избирательного закона от 11 декабря 1905г. Несмотря на принятые царской администрацией «заградительные меры», II Дума по политическим взглядом своих депутатов оказалось еще более левой, чем первая. 222 мандата получили социал-демократы и народники из разных направлений. В тоже время кадеты потеряли 80 мандатов[35]. В отличие от первой Думы, во второй оформилось второе крыло во главе с шовеннито-черносотенцем В. М. Пурешкевичем. Среди названных 187 в состав II Думы были избраны 36 депутатов-мусульман: 7 от Уфимской губернии; 4 депутата от Казанской; по 2 депутата от губерний Бакинской, Елисаветольской, Оренбургской и от Дакестанской области и Закатальского округа; по 1 депутату от губерний – Астраханской, Вятской, Самарской, Сибирской; Таврической, Эриванской и от Тверской области, кроме того, были выбраны 4 депутата от 4-х степеней областей и 6 депутатов от областей Туркестана. Вторая Государственная дума открылась 20 февраля 1907 года. На заседании 6 марта перед Думой с заявлением от имени правительства выступил председатель Совета министров П. А. Столыпин. Правительственная декларация представлять собой программу либеральных реформ, которая осталось до 1917 г. Декларация содержала обоснование тех мероприятий и законопроектов. Которыми правительство предлагало заняться Государственной думой[36]. В ходе дальнейшей работы, при обсуждении отдельных законопроектов, оппозиция в Думе открыто выразила своё отношение к методам правления правительства. В частности, 9 марта на заседании Дума приняла к рассмотрению заявление группы депутатов о необходимости отмены военно-полевых судов, введённых царским указом 19 августа 1906 г. По поводу данного заявления среди депутатов Думы не возникло принципиальных разногласий, подавляющее большинство оказалось за немедленную отмену указа, за отмену военно-полевых судов высказалась и мусульманская фракция, от имени которой в Думе выступил депутат М. Шахтанский. Новые ограничительные черты, ещё больше стремившие образование и воспитание мусульманских детей в духе исламских традиций и национальной культуры, были введены Правителями «О начальных училищах для иностранцев», утверждённых Николаем II 31 марта 1906 г. эти правила явно противоречил той программе школьного образования мусульман, которая была выработана на III Всероссийском мусульманском съезде. В соответствии с решением съезда фракций внесла на рассмотрение Думы заявление «Об отмене правил 31 марта 1906 г. О начальных училищах для инородцев». Вторая Государственная дума была распущена 3 июня 1907 г. Как предлог для роспуска Думы правительство использовало то обстоятельство, что она слишком колебалась, прежде чем лишить неприкосновенности депутатов социал-демократов, обвиняемых в участий в заговоре 1 июня 1907 г. П. А. Столыпин выступил в Думе с требованием лишить депутатской неприкосновенности всех 65 социал-демократических депутатов, обвинив их в заговоре против правительства. Дума не сразу уступила этому требованию и передала вопрос для изучения в комиссию. Но правительство не стало дожидаться результатов такого изучения. 3 июня царь издал указ о роспуске Думы и изменений избирательного закона. Подлинная причина роспуска Думы не имела ничего общего с этим предлогом, она крылась в невозможности, как для правительства, так и для органа народного представительства найти путь сотрудничества в частности при проведении в жизнь аграрной реформы. Роспуск Думы с точки зрения российского законодательства был правомерным. Статья 175 Основным государственных законов не требовало ни мотивировать, ни обосновывать роспуск, она не содержала никаких условий, определяющих возможность или необходимость такого роспуска. А изменение избирательного закона представляло собой уже повышение власти императора. В манифесте от 20 февраля 1906 г. «Об изменении учреждения Государственного совета и пересмотре учреждения Государственной думы» царь провозгласил, а затем в Основных Законах получила законодательное закрепление то, что избирательные законы не могут изменяться без санкций Думой и Государственного совета[37]. То, что царь отрекался от собственного акта, означало настоящий государственный переворот. Таким образом, образование по второй Думе двух мусульманских групп и принятия ими самостоятельных мер платформ говорило о том, что мусульманское общество было далеко не однородным, в нём проявлялись социальные различия. Однако, классовые противоречия не были столь острыми, они размывались общим угнетённым положением мусульман в Российском государстве, исламскими традициями равенства всех перед Аллахом, относительно слабой среди них социальной дифференциацией. Этим объясняется тот факт, что не была создана самостоятельная мусульманская социалистическая партия. Либеральная партия «Иттифак эль-мусульмин», мусульманская фракция в Думе выступила как защитники культурно-национальных интересов всего российского мусульманства. Их платформа культурно-национальной автономии для тюркских народов, исповедующих ислам, объединила в себе чаяния и нужды всех слоёв мусульманского населения. Однако, как и в первой Думе, мусульманские делегаты Государственной думы второго созыва не сумели ни решить, ни даже поставить многие из наибольших проблем национальной глубине. Новый избирательный закон 3 июня 1907 г. внёс большие изменения в «Положении о выборах в Государственную думу»[38], ограничив доступ в неё революционным и демократическим элементам. Новое положение сохранило деление избирателей на 4 курни. Однако городская курня, ранее единая, делилась на два разряда. В первый разряд была выделена крупная городская буржуазия – промышленники, купцы, домовладельцы, во второй – мелкой буржуазии, чиновничества, интеллигенция, приказчики, ремесленники и т.д. По этой избирательной системе большую часть выборщиков (53,3%) избирала первая курня землевладельца. К ней примыкали выборщики первого разряда городской курни. Крестьяне выбирали только 22,4% выборщиков. Рабочая курня – всего 2,4% выборщиков[39]. Всего активным избирательным правом пользовались лишь 15% населения Российской империи[40]. Первое заседание III Думы открылось 1 ноября 1907 года. Дума действовала до 9 мая 1912 года. За это время состоялось 5 сессий, 621 заседание. Одним из первых обсуждался в III Думе ответный адрес на приветствие императора новому составу органа народного представительства. Предложение группы депутатов о составлении такого адреса была принята 8 ноября. Для выборки текста адреса Дума избирала специальную комиссию в составе 18 членов, в числе которых был и представитель мусульманской фракции Х. Хас-Малидов. Комиссия представила на утверждение Думой проект адреса, в котором, собственно, одобрялись внутренняя политика царизма и государственный переворот 3 июня 1907г. В ходе обсуждения текста адреса на пленарном заседании с мотивированной поправкой ко второй части принимаемого документа выступил от имени мусульман Х. Хас-Малидов. В своей речи депутат призывал правительство осуществить тот политический курс, который был декларирован манифестов 17 октября 1905 г. не смотря на то, что поправка мусульманской фракции не была принята члены её провозгласили, за принятие Думой адреса в реакции, предложенной комиссией. 16 ноября 1907 г. с декларацией правительства III Государственной думой выступил председатель Совета министров П. А. Столыпин[41]. В своей речи премьер-министр выразил надежду на помощь Думы правительству и основывался на ряде законодательных мер, выносимых на рассмотрение новой Думы. В обсуждении декларации П. А. Столыпина приняли участие представители всей думских фракций, в том числе и мусульманского населения к режиму в ходе революционных событий 1905-1907 гг., и выражению недовольства новым избирательным законам. Тем не менее, фракция присоединилась к формуле перехода к очередным делам, предложенным октябристами, в которой в целом одобрялась правительственная декларация. Большие надежды возлагали мусульмане на царские указы от 17 апреля и 17 октября 1905 г. декларирование свободу вероисповедания в России. Опираясь на это царские указы, правительство несколько смягчало свою религиозную политику, и внесло на рассмотрение II Думы 11 законопроектов, которые должны были регулировать отношение православного государства с его подданными других конфессий. С роспуском II Думы и началом работ III Думы эти законопроекты были вновь поставлены на повестку для органа народного представительства для их рассмотрения была создана специальная думская комиссия по вероисповедным делам. Членом этой комиссии в числе прочих был избран М. Тукаев, которой после завершения работ III Думы написал и опубликовал свой депутатский отчёт о деятельности комиссии. Начальная с 1909 г. либеральная российская позиция стала всё больше и больше разочаровываться в столыпинском курсе реформ «сверху». Вместо обещающих политических в стране свирепствовал административный произвол и репрессии, росло недовольство масс. Думская либеральная оппозиция усилила критический тон своих использовать право законодательной инициативы и запросов. В русле этой критической волны выступали и мусульманские либералы в Думе. В частности, при обсуждении системы расходов министерство внутренних дел на 1910 г. мусульманская фракция выступила с заявлением, в котором резко осудила внутреннюю политику правительства. Активное участие мусульманские депутаты приняли в обсуждении правительственных законопроектов по введению в стране всеобщего начального образования. Законопроекты были направлены на рассмотрение думской комиссии по народному образованию членом, который от мусульман были: Г. Еникеев и Ш. Махмудов. Однако мусульманскую фракцию более всего интересовал вопрос о языке преподавания в национальных школах. И пока думская комиссия по народному образованию работала над министерским законопроектом, фракции и национальная печать активно формировали общественное мнение по ним. Так летом-осенью 1910 г. состоялась поездка члена фракции С. Максудова по мусульманским городам. В первых числах июля они побывали в Уфе. В помещении «Мусульманского общества» состоялось собрание, где депутат ознакомил Уфимцев с состоянием дел фракций и планами на предстоящую сессию Думы[42]. Именно на четвёртой сессии должны были рассматриваться законопроекты о всеобщем начальном образовании. В свою очередь члены общества после собрания знакомили с содержанием правительственных проектов по несколькому делу мусульманского населения губернии. Осенью 1910 г. Максудов прибыл в Оренбург, где на встречу с ним и оренбургскими депутатами З. Байбуриным 1 октября в местном театре собралось многолюдное собрание. Собрание поставило обратиться к председателю Государственной думы, в думскую комиссию по народному образованию с просьбой «чтобы мусульманские школы имели родной язык, на котором должны преподаваться все предметы[43]». Под влиянием этого собрания в газете «Вакыт» появилась статья «О начальных школах», где говорилось, что III Дума «готовит законопроект, по которому наших детей будут воспитывать в таких школах, где отсутствует наша религия, родной язык и национальный дух… Если законопроект не будет изменён в нашу пользу, то исчезновение нашей нации неизбежно»[44]. Законопроекты «О введении всеобщего начального обучения в Российской империи» и «О начальных училищах» с существенными поправками и дополнениями были приняты III Думой, но не были одобрены Государственным советом. Россия не получила закон о всеобщем начальном образовании. Из всех крупных законопроектов по народному образованию Дума сумела провести через Государственный совет только один – «О высших начальных училищах». При обсуждении этого законопроекта мусульманская фракция внесла свои поправки о необходимости преподавания родного языка и своей религии для учащихся мусульман в этих школах. Поправки эти были отклонены большинством Думы. Таким образом, мусульманские депутаты в III Думе, не смотря на их малочисленность и слабый политический вес сумели сократить самостоятельную фракцию. В трудных условиях развёрнутой правительством и православной церковью компании против «панисламизма» отказ в нелегализации партии «Иттифак эль-мусульмин», фракция стала своеобразным координационным центром всех прогрессивных сил мусульманского общества. В условиях постепенного свёртывания политических реформ в стране Дума оставалась только своеобразным конституционным оазисом, видимо, для сохранения в регионе самодержавия в глазах иностранных держав. Подготовка к выборам в IV Думу началось задолго до их начала. 12 января 1912 г. Министерство внутренних дел разослало всем губернаторам циркуляр, в котором запрашивало сведения о группировке общественных сил в губерниях и о возможности исходов выборов. Недвусмысленно интересовались: «Приняты ли уже вашим превосходительством или только намечены какие-либо меры. Какие именно к обеспечению благоприятных результатов выборов на различных их ступенях в конечном их исходе». На что, например, уфимский губернатор ответил, что благоприятных результатов выборов в IV Государственную думу по Уфимской губернии ждать едва ли возможно. В своём донесении глава губернаторской администрации указывал на сильные позиции кадетов и примыкающей к ним национально-мусульманской партии. Ответ оренбургского губернатора был более оптимичен, однако он писал: «Не могу не отметить той интенсивности, какую проявляют вообще инородцы в деле выборов, дисциплинированности их и большего по сравнению с русским населением, единодушия при подаче голосов». Выборы в IV Государственную думу проходили в сентябре-октябре 1912 г. Несмотря на противодействие властей, предвыборная кампания среди российских мусульман проходило довольно активно. Мусульманскими либералами была выработана и опубликована собственная предвыборная платформа. Тем не менее фракция мусульман в IV Думе, по сравнению с предыдущими, оказалась самой многочисленной, что было особенно отмечено в заявлении мусульманской фракции при обсуждении законопроекта «об изменении Положения о выборах в Государственную думу». Фракция полностью присоединилась к основному требованию инициаторов законопроекта о необходимости пересмотреть избирательный закон 3 июля 1907 г. Мусульманская фракция в IV Думе состояла из 6 депутатов, из которых трое были из Уфимской губернии: И. Ахтямов, Г. Байтеряков, К. Тевкиев. От Оренбургской губернии был избран Г. Еникеев; от Самарской – М. Минигалеев; от Бакинской, Елисаветпольской и Эриванской губернии – М. Джафаров. Два мусульманских депутата из шести имели высшее образование, оба были юристы; два – среднее. Среди них были два землевладельца, один торговец, один занимался только крестьянским трудом. Выборы 1912 г. практически не изменили расстановку фракции в Думе. За счёт октябрьского центра несколько усилилось правое и левое крыло и остались прежние два большинства; право-октябристкое в 283 голоса и октябристко-кадетское – в 226 голосов. В IV Думе чаще, чем III Думе, складывалось второе октябристко-кадетское большинство. IV Государственная дума была создана и начала свою работу 15 ноября 1912 г. Под идейным и организационным началом фракция в 1913-1916 гг. в Петербурге выходила газета «Миллят». По инициативе членов фракции в июне 1914 г. в Петербурге был созван мусульманский съезд, обсуждавший вопросы преобразования духовного быта мусульман. Делегаты съезда приняли проект: «Положение об управлении духовными делами мусульман Российской империи», который предусматривал создание единой системы управления религиозными делами мусульман, расширение прав духовных правлений и оказание государственной материальной поддержки мусульманскому духовенству. Решения съезда в виде отдельных законопроектов должны были быть вынесены на рассмотрение Государственной думы. По донесению жандармских агентов в Департамент полиции в дни работы съезда в Петербурге кроме официальных заседаний были ещё и частные, на которых обсуждалась возможность возрождения партии «Иттфак эль-мусульмин» с соответствующей партийной структурой[45]. Осуществлению проектов и планов помешала война. Вступление России в мировую войну не могло не отразиться на деятельности Думы. 26 июля 1914 г. была созвана её экстренная сессия, которая должна была продемонстрировать «единство» народа с властью перед лицом внешнего врага. На этом заседании Дума копировала ассигнования правительству на военные цели и приняла некоторый законы в связи с начавшейся войной. Все думские фракции, исключая социал-демократов, решительно встали на платформу войны до победного конца. Члены мусульманской фракции И. Ахтямов и К. Тевкелев, опоздавшие на заседание 26 июля, сочли нужным продемонстрировать свою солидарность с Думой и опубликовать в кадетской газете «Речь» заявление, в котором уверяли, «что мусульмане будут вместе с русским народом до конца бороться с врагами». Своё официальное заявление об отношении к мировой войне мусульманская фракция сумела огласить только на январской сессии 1915 г. В этом заявлении председатель фракции Г. Тевкелев заверил, что мусульманское население окажет правительству всяческую поддержку, чтобы «довести до скорого и успешного конца настоящую грозную войну». По инициативе председателя фракции Г. Тевкелева в феврале 1916 г. при фракции было созвано совещание, куда были приглашены видные общественные деятели из мусульман: о политической платформе фракции, о её тактике, о создании постоянного бюро при ней и об отношении к Прогрессивному блоку. В ходе длительных дискуссий совещание признало программу бывшего «Иттифак эль-мусульмин» за основу политической платформы фракции, по вопросу о тактике было принято решение о том, что при голосованиях в Думе мусульмане должны объединиться с представителями других национальных меньшинств и образовать свой блок «инородцев». Совещание долго не могло определиться в своём отношении к Прогрессивному блоку. В конечном итоге решили присоединиться к блоку только в том случае, если в программу его будут внесены требования об отмене ограничений в юридических правах мусульманского населения в России. Вскоре бюро при фракции стало функционировать. Председателем его стал Ахмед Саликов – представитель Северного Кавказа. От Уфимской губернии для работы в бюро были командированы Ш. Мухамедьяров и начинающий политик, будущий лидер башкирского национального движения Ахметзаки Валидов. 6 октября 1917 г. Временное правительство издало постановление о роспуске IV Государственной думы, мотивировав это начавшимися выборами в Учредительное собрание. Либеральная модель общественного переустройства России, рассчитанное на мирные парламентские методы, оказалась нереализованной. В условиях резкой поляризации классовых, политических сил в стране, обострённой мировой войны, третий путь, путь постепенных реформ, оказался для России того времени перильным. §2. Деятельность башкирских депутатов в государственной Думе по критике колониальной (земельной) политики царизма Государственная Дума, как правительственное учреждение, имеющее законодательную функцию, была учреждена в России манифестом от 17 октября 1905 г. Здесь рассматривались законопроекты, которые после обсуждения в Государственном Совете утверждались царём. В Государственной думе были представлены и инородцы, в том числе и башкирские депутаты, деятельность которых подлежит специальному рассмотрению, так как они сделали немало позитивного в деле защиты малочисленных народов от произвола и деспотизма, царивших на национальных окраинах. Одним из актуальных вопросов, поднимаемых башкирскими депутатами, был аграрный вопрос. Все без исключения башкирские представители требовали у царского правительства возвращения незаконно (насильственно и обманом) отнятых у башкир земель. В своём выступлении на сессии Государственной думы 1-го созыва Ш. Ш. Сыртланов с возмущением говорил, что когда башкиры 400 лет назад вошли в поддансвто России, им обещали не трогать их земель. «На самом деле, -говорил Ш. Ш. Сыртланов, - вышло другое. Башкир обратили в казачье войско, они участвовали в войнах». Затем царизм начал использовать эти войсковые части как тягловую силу, заставляя работать на строительстве разных сооружений за ничтожную плату (по 3 копейки за день на содержание себя и лошади). «Во время генерал-губернатора Крыжаловского началось хищение башкирских земель», которое «прекратилось только в 80-е годы под влиянием разоблачений печати, хотя раздача башкирских земель всё-таки продолжалась. Теперь земля башкир находилась в управлении государственных имуществ, и оно отдаёт эти земли тем же башкирам в аренду за большие деньги»[46]. Стеснения башкир, по словам выступающего, были особенно сильны при Горемыкине, тогдашнем председателе Совета Министров. Выступающий от имени башкир потребовал возвращения незаконно отобранных земель. «Башкиры обращаются к Государственной Думе с просьбой, чтобы им были возвращены незаконно отнятые у них земли, по крайней мере те, которые можно возвратить. Если же нельзя вернуть земли, то ту плату, которая идёт не им, а в казну. Если дума решит наделить крестьян землёй, а у башкир окажутся лишние земли, чтобы у них брали эти земли, как у частных владельцев и за вознаграждение в пользу их, а не в казну»[47]. Аналогичные требования выдвигали башкирские депутаты и во II Государственной думе. К. Хасанов, Ш. Ш. Сыртланов и Ш. Сайфутдинов ходатайствовали перед Думой, чтобы на башкирские земли распространяли институт неприкосновенности частной собственности и чтобы земля не отчуждалась без согласия законных владельцев. В выступлении башкирского депутата от Оренбургской губернии Ш. С. Сайфетдинов во II Государственной Думе критиковалась деятельность царской администрации и делалась попытка защитить интересы неимущих с общедемократических позиций. «Местное начальство, - говорил Сайфетдинов, -всегда готово использовать недовольство рабочих в пользу заводовладельцев; довольно многочисленные городовые, стражники и урядники, иногда и казаки находят страх на беспомощных крестьян, заставляют горнозаводских рабочих быть покорными слугами заводовладельцев»[48]. Большой интерес представляет выступление во II Думе депутата К. Хасанова – представителя Уфимской губернии, учителя русско-башкирских школ показать суть колониальной русификации политики царизма в Башкирии. В этот период царизма под предлогом развития просвещения вместо национальных школ с обучением на родном языке открывал смешанные русско-башкирские школы, где преподавали в основном на русском языке, «право открытия школы, - говорит К.Хасанов, - предоставляется не министерству просвещения, а Министерству внутренних дел. Инициатором этого дела являются земские начальники в своих участках. Если башкирское население не дает приговора на открытие школы, то они их арестуют и штрафуют под другими предлогами, и в конце концов население, которое не хочет чтобы его штрафовали, сажали под арест, дает свое согласие на открытие школы ». Далее Хасанов отмечает, что в школах учителями назначались кто угодна, но не башкиры. «Таким образом, воспитателем наших детей –башкир является совершенно другой элемент. Кроме того, так как в учителях большой недостаток, то в эти школы назначаются лица, совершенно не получившие специального образования, и воспитателями наших детей – башкир, являются бытовые урядники, помощники волостных писарей и тому подобные лица». Открывая русско-башкирские школы, царизм преподавал русификаторские цели, ибо к этому периоду политические цепи насильственной христианизации уже достаточно себя дискредитировала. Русско-башкирские школы могли принести пользу только в случае преподавания предметов на паритетных началах, когда обоим языкам были бы даны равные возможности. По словам К.Хасанова, «…русско-башкирские школы открываются правительством для известных целей. Инициаторами этого дела были всегда Победоносцев, Ильминский. По программам которых правительство идет. И вот недавно наше правительство на основании Высочайшего повеления 14 января 1906г утвержденного 31 марта, выдумала правило, во втором пункте которых говорится: «…начальные училища для инородцев имеют целью содействовать царственному и умственному развитию».Я прямо могу ответить на это, что наши дети изучают совершенно другой чуждый им язык». Депутат так же отметил, что хотя распространение русского языка преследует благую цель сближения малочисленных народов с русским народам, тем ни менее, игнорирование родного языка и отсутствие преподавания на нем ведет , наоборот, не к сближению, а к разобщению. Председатель Башкирии выступал также против транскрипции башкирских слов на русском алфавите, видя в этом элемент дискриминации национальных прав. Он ратовал за то, чтобы сохранился арабский алфавит. На лова К.Хасанова «мы двацитимиллионное мусульманство, из-за того, что нам вводят двойную транскрипцию, должны меняется возможности народного образования», В зале заседания раздоились голоса: «Идите в Турцию! ». На это выступающий вынужден был ответить так: «Да, по всей вероятности, вы заставите нас идти в Турцию. Вы же знаете ,из Крыма сколько народу переселилось в Турцию». Выступая в работе III Государственной Думе, представитель от башкир Алиаскар Сыртланов требовал равного представительства для мусульман в Государственной Думе. Он говорил, что отдельные губернии представляли депутатов от 50 тыс. человек , тогда как мусульмане представили одного депутата из 2 млн.человек. Сыртланов требовал равного представительства для всех населяющих Россию национальных и конфессиональных групп. Право каждого народа на самобытность и свободное развитие юрист А.Ш.Сыртланов оставил, опираясь на идеи естественного права. «Ваш, понятно, вероятно, господа, что каждая народность имеет право, при самых скромных взглядах на особые прирождаемые права. Это право на защиту своей национальной религиозной политики самобытности». Другим аргументом в пользу национального самоопределения народов у Сыртланова была идея самоценности каждого этноса любой национальной культуры. В этой связи А. Сыртланов говорит депутатам Думы: «… у каждого народа есть свои черты, которые может быть и не нравятся другим, но раз эти черты являются национальными, мобильными, привычными, мне кажется, в данном случае эти черты должны быть сохранены за народом, опять-таки, раз это никому не вредит. Мусульмане и добиваются, собственно, всего только права на религиозное и национальное самоопределение, чтобы в этом отношении им не мешали». Критика бесправия мусульман в Российской империи и требования национального равноправия в выступления депутата Уфимской губернии в Государственной Думе IV созыва Ахтямова получили в отличии от выступления Сыртланова несколько новое направление – это связь национального равноправия с культурой общества в целом и с политической культурой общества в целом и с политической культурой в частности. Вот что сказал Ахтямов на одном из заседаний IV Государственной Думы: «идея в вопросе государственного строительства в полном единении со всеми согражданами, русскими, мы, мусульмане, полагаем невозможным и ненужным затушёвывать свою национальную самобытность в области осуществления культурно-просветительских задач». И далее: «только путём самобытного развития мы сможем достичь уровня культуры, который необходим для граждан современного государства. Для создания надлежащей обстановки и твёрдой почвы для этого мы полагаем необходимыми некоторые законодательные реформы. Во-первых, в области земского и городского самоуправления в смысле возможно широкого участия в них мусульманского населения, ибо активное участие в местном самоуправлении мы считаем одним из важнейших моментов в деле воспитания народа. Заканчивая свою речь, я обращаюсь к вам, господа члены Государственной Думы, и говорю: выведите нас из положения граждан второго разряда, возведите нас до своего уровня». В конечном результате эта политика имеет целью растворить всех инородцев в одном общем русификационном болоте. Глава 3. Формирование башкирского национального движения § 1 Первые башкирские съезды и их решения Вернувшись из Москвы, башкирские делегаты Всероссийского мусульманского съезда развернули большую работу по подготовке башкирского съезда (курултая). 17 мая в Оренбурге группа башкир из 50 человек, в основном делегатов мусульманского съезда, создавшая ещё в Москве временный руководящий орган башкирского национального движения – Башкирское областное бюро, провела организационное заседание и выступила с заявлением, названным протоколом. В этом протоколе бюро, состоящем из 5 пунктов, говорилось: «Мы, делегаты Всероссийского мусульманского съезда от двухмиллионного башкирского населения, обсудив национальное и бытовое положение башкирского народа, в связи с постановлением Всероссийского мусульманского съезда по аграрному вопросу, нашли необходимым созвать съезд в г. Оренбурге с 20 по 25 июля с. г.». Для содержания членов бюро и проведения съезда устанавливался обязательный взнос с каждого будущего делегата курултая в размере 50 рублей. Этот документ был подписан 50 участникам организационного заседания. С середины мая Башкирское областное бюро почти ежедневно проводило заседания, на которых обсуждались важнейшие организационные вопросы, проекты программ, резолюций предстоящего съезда, обращения и письма башкирскому населению. Башкирское областное бюро 19 мая обратилось с воззванием ко всем башкирам через национальную печать. В нем говорилось о начале среди народов России национальных движений, о необходимости созыва Всебашкирского съезда для обсуждения «специфических для башкир вопросов». Среди них центральным был назван земельный вопрос. Была также установлена норма представительства – два делегата от каждой волости, в которых проживали башкиры. В конце июня 1917 г. в Оренбурге состоялось очередное заседание бюро, где всестороннему обсуждению подверглись документы предстоящего съезда и платформа национального движения. На этом совещании был образован руководящий орган башкирского движения: «Бюро союза башкирского народа» с расширенным составом. Его членами стали У. Куватов, Юн. Бикбов, С. Идельбаев, Г. Мутин, Г. Куватов, Х. Игликов, Г. Давлетшин, Юлб. Бикбов. С июня Бюро наладило выпуск своей газеты «Известия бюро башкирского союза», затем получившей название «Башкорт». В первом номере газеты было опубликовано «Обращение к башкирскому народу» в связи с подготовкой первого Всебашкирского съезда. В нём раскрывались исторические предпосылки и причины созыва съезда, содержался страстный призыв, апеллирующий к героическому историческому прошлому угнетённого башкирского народа, затрагивались вопросы финансирования курултая. Там же увидела свет статья З. Валиди. «В ней, - писал он позднее, - я высказывал мысль, что Башкортостан сыграет роль своеобразного моста между Туркменистаном и Поволжьем, что достижение самостоятельности Башкортостана в конечном счёте приведёт и татар, выступающих ныне против нас, к необходимости присоединиться к освободительному движению на Востоке России». Бюро союза башкирского народа развернуло большую агитационно-массовую работу среди населения, направив во все губернии, где проживали башкиры, своих представителей. Один из активных участников башкирского движения Н. Бикбаев в своих воспоминаниях пишет: «В июне-июле в башкирских деревнях со стороны башкирской интеллигенции ведётся агитация за территориальную буржуазно-демократическую автономию башкир. Муллы тоже выступали за автономию». В то же время он отмечает, что некоторая часть мусульманского духовенства, кадимисты, настраивали население против автономии, «выдвигая доводы, что всё равно без царя народ не будет в состоянии управляться, что мусульмане должны стоять в стороне от революционного движения». «Однако подавляющее большинство населения, - продолжает он, - с большим энтузиазмом поддержало идею созыва съезда, образования автономного Башкортостана». Деятельность бюро башкирского народа по организации самостоятельного башкирского движения привела к обострению отношений между его лидерами и татарскими деятелями, выступающими за культурно-национальную автономию, за единство так называемого тюрко-татарского народа. На страницах татарской периодической печати стали появляться статьи, отрицающие самостоятельное этническое существование башкир, что привело к ещё большему усилению татаро-башкирских трений. «Организованные представителями татарской торгово-промышленной буржуазии, мусульманские комитеты и мусульманские военные шуро, - вспоминает Н. Бикбаев, - ведут ожесточённую агитацию против автономии башкир через печать, выдвигая лозунги культурно-национальной автономии для всех мусульман». В этой связи З. Валиди писал: «Всё это свидетельствовало о том, что мы встретим в своём движении сопротивление не только со стороны русских, но и в нашей собственной среде найдутся противники, и борьба против них будет вынуждать нас тратить много сил и времени. Это, - делает он вывод, - явилось самым прискорбным открытием». С другой стороны, становление и развитие башкирского национального движения вызвало беспокойство и у русского населения, особенно крестьян. Если обострение татаро-башкирских отношений было связано с различным подходом к проблеме самоопределения, этнической принадлежности, то в основе негативного восприятия русскими крестьянами, особенно переселенцами времён Столыпина, идеи башкирской автономии, лежал земельный вопрос. Видный башкирский общественно-политический деятель того времени – К. Идельгужин в своей книге о башкирском национальном движении верно подметил, что усиление земельных неурядиц между башкирами и русскими крестьянами после Февральской революции было вызвано опасением последних потерять свои наделы, ибо, считали, что они, «башкиры, создав своё правительство, не отдадут своих земель посторонним»[49]. Весьма показательной в этом плане является резолюция Преображенского волостного крестьянского съезда от 20 февраля 1918 года по вопросу об автономии Башкортостана. В ней говорилось: «Башкиры не могут обеспечить русским право на равное пользование землёй». Ссылаясь на это, съезд категорически высказался против территориальной автономии Башкортостана, в то же время признав «право башкир на полное культурное самоопределение». В обращении Орской земской управы, принятой в декабре 1918 г., было записано, что «населению уезда грозит опасность национальной борьбы» в связи с объявлением автономии Башкортостана, и в нём осуждался этот акт, угрожающий земельным интересам русских переселенцев. Подобные опасения русских крестьян постоянно подогревались губернскими властями в Оренбурге, которые и слышать не хотели об автономном Башкортостане. Между тем Бюро союза башкирского союза, возглавляемое С. Мрясовым и А. Ягафаровым, образовало в башкирских волостях первичные советы (шуро), которые на местах проводили большую организационную работу по созыву башкирского курултая, занимались сбором средств для его проведения, обеспечивали избрание делегатов съезда по установленной квоте – из каждой башкирской волости надлежало избрать 2 делегатов на волостных сходках. Выборные сходки носили демократический характер, показателем которого являлось избрание делегатов из альтернативных кандидатур путём тайного голосования. Так, в городе Верхнеуральске в работе выборного собрания участвовало 325 человек, и было выдвинуто на баллотировку 4 кандидатуры, из которых одна, набравшая самое большее количество голосов, стала делегатом предстоящего съезда. З. Валиди, хотя и входил в руководящее ядро Бюро союза башкирского народа, в подготовке съезда непосредственно не участвовал, лишь написал рабочий регламент и некоторые проекты резолюции курултая. Накануне созыва курултая он находился в Средней Азии и занимался там организационным делами Туркенстанского центрального шуро[50]. Двадцатого июля (3 августа по новому стилю) 1917 года в г. Оренбурге открылся I Всебашкирский курултай, где участвовало 70 делегатов. В тот же день, по предварительной договорённости, в Оренбурге началась работа казахского съезда. На съездах прозвучали взаимные приветствия и, что интересно отметить, принятые ими резолюции и решения были довольно близки по духу. Хотя, как пишет З. Валиди, «казахский курултай не принял однозначного и определённого решение о самостоятельности, а выразил лишь своё принципиальное согласие с её идеями». Это, по мнению З. Валиди, объясняется нерешительностью лидера казахов Галихана Букейханова, ставшему к этому времени губернатором Тургайской области и состоящего по-прежнему членом кадетской партии, программа которой не признавала право наций на политическое самоопределение, а ограничивалась требованием культурно-национального самоопределения. I Всебашкирский курултай (съезд) открылся в торжественной обстановке. В президиум съезда были избраны руководители Бюро союза башкирского народа – З. Валиди, С. Мрясов, А. Ягафаров, крупный башкирский землевладелец и религиозный деятель, ишан Габдулхай Курбангалеев, учитель по образованию Хурматулла Идельбаев. На курултае предстояло обсудить и принять резолюции по вопросам о работе Временного бюро, управлением Башкортостаном, отношении к войне и строительству национальных войск, земельных делах, просвещении и вопросу о положении женщин. На нём же предусматривалось создание руководящего органа башкирского национального движения. Отчётный доклад о работе Бюро сделал С. Мрясов. Он ознакомил делегатов курултая с материалами I Всероссийского мусульманского съезда, затронул проблему самоопределения мусульман России. С докладом по таким вопросам повестки дня, как «Государственное управление», «Земельный вопрос» выступил З. Валиди. Делегаты курултая с большим воодушевлением восприняли его слова о том, что «… башкиры, присоединившись к многочисленным тюркским народам, ставшим на путь самостоятельности, решили бороться за свободу». Доклад З. Валиди по земельному вопросу, содержащие отдельные идеи в духе аграрных программ социалистических партий (эсеров, прежде всего), не был одобрен некоторыми консервативно настроенными делегатами, в частности, Г. Курбангалеевым. Но большинство делегатов съезда положительно восприняли идею социализации земли. Ильдерхан Мутин, один из видных деятелей башкирского движения, поддержал З. Валиди, заявив, что принцип социализации «не чужд башкирскому народу, так как башкиры всегда пользовались землёй общиной»[51]. Следует подчеркнуть, что земельный вопрос стал одним из центральных на съезде, своеобразным импульсом для организации башкирского национального движения. Всё это объясняется широко распространившимся расхищением башкирских вотчинных земель, чему в немалой степени способствовала аграрная политика царизма в Башкортостане. Достаточно сказать, что только в ходе Столыпинской аграрной реформы, точнее, с 1905 по 1915 г., башкиры-вотчинники Уфимской и Оренбургской губерний лишились 522 тыс. дес. земли. Свои требования по земельному вопросу башкиры стали выдвигать ещё до первого башкирского курултая. Они прозвучали с трибуны съезда крестьянских депутатов Уфимской губернии, состоявшегося 19 мая 1917 года. Программа башкирского движения по земельному вопросу обсуждалась на совещании по подготовке башкирского курултая, созванного в конце июня 1917 г., где было заявлено, что «… вся башкирская земля вместе со всеми её богатствами должна стать собственностью башкир». В принятой съездом резолюции по земельному вопросу имелись следующие пункты: «1. Все земли, находящиеся во владении башкир, составляют достояние всего башкирского народа и в частную собственность отчуждены быть не могут»[52]. Именно этим первым пунктом, по мнению И. Мутина, проводился принцип социализации. Действительно, эсеровская социализация земли означала отмену частной собственности на землю, вместе с тем не превращение её в государственную собственность, не её национализацию, а превращение в общенародное достояние без купли и продажи. Пятый пункт резолюции, который гласил: «Все леса, горные богатства, недра, минеральные и рыболовные воды составляют достояние всего башкирского народа», логически вытекал из первого пункта. Во 2, 3 пунктах резолюции было записано: «2… Все земли, несправедливо отошедшие и отобранные у башкир, как-то: отрезанные в запас, при наделении припущенников, розданные разными чиновниками своим близким в дар из свободных башкирских земель и т. д., - должны быть возвращены башкирскому народу. 3. Все земли, которые будут подлежать зачислению в пределах башкирской территории по генеральному размежеванию, как-то: частновладельческие, банковские, кабинетские, казённые, удельные, монастырские и др. – должны быть предоставлены исключительно безземельному и малоземельному башкирскому населению». Эти пункты резолюции, как видно, касались тех земель, которые были изъяты у башкир колонизаторами, главным образом, в конце XIX - начале XX века. Обосновывая правомерность постановки вопроса о необходимости возврата расхищенных земель башкирами, И. Мутин ссылался на одно из условий присоединения Башкортостана к России – признание Иваном Грозным права башкир распоряжаться своей землёй или вотчинного их права[53]. 4, 5, 7, 8 пункты резолюции затрагивали вопросы распределения земель среди населения: « 4. Распределение башкирских земель между башкирским населением предоставить исключительно Главному башкирскому земельному комитету. 5. При распределении земель между башкирами принимается во внимание наличное количество населения как мужского, так и женского пола. 7. При наделении же землёй самих башкир, оказавшиеся излишки земельных участков должны быть распределены, в первую очередь, между единоверцами, родственными башкирам племенами. 8. Определение земельных норм в Башкирии должны отвечать жизненным интересам башкирского народа. Подготовку вопроса о количестве необходимой земли для удовлетворения этих жизненных интересов до Учредительного собрания возложить на Башкирский главный земельный комитет»[54]. Появление такой резолюции по земельному вопросу вполне понятно и объяснимо в свете реалий исторического прошлого, отмеченного крупномасштабным расхищением башкирских земель в невообразимых размерах, которое продолжалось и в 1917 г. Но попытка вернуть башкирскому народу ранее отнятые у него земли и объявление их достоянием лишь одного народа таили в себе большую опасность в смысле осложнения в крае межнациональных отношений на основе земельного вопроса. Трудно признать положительность и пункта резолюции о преимущественном наделении землёй «единоверцев», под которыми, следует полагать, имелись в виду тептяри, мишари и татары. Это ещё больше усилило бы напряжённость в отношениях между башкирами и русскими крестьянами. Отсутствие в аграрной программе башкирского движения, принятой на I Курултае, положения о соблюдении земельных интересов русских крестьян, давало повод последним для антибашкирских выступлений. С другой стороны, трудно согласиться с односторонним обвинением «башкирских националистов» в обострении межнациональных отношений в Башкортостане, имевшим широкое распространение в нашей историографии. Нельзя не видеть того, что местные губернские власти, как красные, так и белые, как правило, с пренебрежением относились ко всем законным требованиям и интересам башкир, обосновывая своё неприятие вполне правомерных претензий угнетённого народа его отсталостью, темнотой и невежеством. На I Всебашкирском курултае активно обсуждалась проблема будущего государственного строительства в Башкортостане. По вопросу об основах управления государством в постановлении съездом было заявлено, что он «по этому вопросу присоединяется к… решению Всеобщего мусульманского съезда, созванного в Москве». «Системой управления, широко обеспечивающей интересы и права российских мусульманских народностей, является демократическая республика на национально–территориальных началах». В то же время было подчёркнуто: «Национальности же, не имеющие специальных территорий, пользуются национально-культурной автономией». В пункте резолюции «Об управлении Башкурдистаном» говорилось об Урале, как «колыбели башкир», о «свободной республиканской России», в которой башкиры должны «освободиться от опеки других народов» путём завоевания «совместно с восточными и восточно-южными степными тюркскими народностями национально-политической автономии». В данном пункте резолюции была заложена основа для будущего тесного союза автономного Башкортостана с Казахстаном и Средней Азией, последовательным сторонником которого являлся З. Валиди. Важнейшей для защиты завоеваний будущей республики следует считать резолюцию Курултая об организации войск, предусматривающую формирование национальных башкирских полков, обязанных проходить военную службу «на родине самих башкир». В документе съезда об отношении к войне осуждалась «захватная политика старого угнетательского правительства» и подчёркивалась необходимость прекращения кровопролития «на условиях без захвата чужих имуществ и выплаты убытков (то есть аннексий и контрибуций) «с условием проведения в жизнь национально-политических прав народностей»[55]. Съезд одобрил предстоящий созыв Учредительного собрания и предписал руководящему органу башкирского движения принять все меры для избрания лиц, защищающих исключительно идею национально-территориальной автономии и способных «отстаивать интересы башкир при условии принадлежности к башкирской национальности». На съезде была принята довольно обстоятельная резолюция по делам просвещения и воспитания молодого поколения. Предполагалось открытие как светских, так и духовных школ, были рассмотрены вопросы подготовки и содержания учителей, их права и обязанности. I Башкирский съезд принял специальное постановление по женскому вопросу. В регламент работы съезда «женский вопрос» был внесён оргкомитетом по предложению делегатки от Самарской губернии, молодой учительницы Рабиги Юмагуловой-Кушаевой. Она же, единственная женщина-делегатка, выступила на курултае по этому вопросу и выдвинула требование предоставить башкирским женщинам полные гражданские и политические права наравне с мужчинами, предложила конкретные меры по их реализации, состоящие из 10 пунктов, заявив, что «лишь та нация сильна, где женщины равноправны». Её речь была воспринята делегатами съезда весьма неоднозначно. Значительная часть делегатов приветствовало её смелое, непривычное для мусульманских женщин выступление. Однако некоторые делегаты из кругов мусульманского духовенства пытались доказать, что предложения Р. Юмагуловой-Кушаевой идут «вразрез с законами шариата». Но, несмотря на сильное сопротивление консервативно настроенной части делегатов, её предложения, хотя и не все, легли в основу резолюции съезда по женскому вопросу. В резолюции курултая было записано: «В политических и гражданских правах женщины равны с мужчинами, вопросы же духовного (шарги) и семейного порядка подлежат ведению духовного собрания». Речь также шла о подготовке специалисток среди башкирских женщин путём открытия светских учебных заведений для них. На I Всебашкирском съезде было образовано Башкирское центральное национальное шуро (совет) как руководящий орган башкирского движения, составленное из 7 человек по принципу: один представитель из каждого уезда, где проживают башкиры. В состав исполкома Шуро были избраны: Шариф Манатов, Гариф Мутин, Сагит Мрясов, Ильдархан Мутин, Усман Куватов, Харис Юмагулов. Седьмым, по-видимому, был Заки Валиди, хотя и в сохранившихся документах его фамилия не фигурирует. Невозможно представить, чтобы человек, выступивший с основными докладами, участвующий в подготовке многих документов съезда и занявший место в президиуме, не вошёл в состав Шуро. В качестве помощников членов исполкома Шуро были избраны Джигангарей Амиров, Нуриагзам Тагиров и Яхъя Салихов. По положению о Башкирском шуро, его члены должны были работать исключительно в нём и служба в других учреждениях не допускалась. предусматривалось ежемесячное совещание Шуро. Во всех башкирских волостях предстояло образовать отделы Центрального шуро, которые, в свою очередь, могли создать районные шуро. В местные шуро избирались от 3-х до 5 членов. На съезде возникли разногласия при выборе председателя Шуро. З. Валиди писал, что, имея в виду постоянные поездки в Ташкент, «не стал брать на себя обязанности председателя, решив заниматься организационными делами». Он рекомендовал на эту должность адвоката Юнуса Бикбова. Однако Курбангалеевы (отец и сын) поддержали кандидатуру на пост председателя Шуро своего земляка Шарифа Манатова, бывшего студента Петербургского психоневрологического института, человека, придерживающегося левых взглядов. Курбангалеевым удалось добиться избрания Ш. Манатова председателем Центрального башкирского шуро. З. Валиди, как видно из его «Воспоминаний», считал Манатова человеком с авантюристическими наклонностями и недолюбливал[56]. Возможно между ними было соперничество за право руководить башкирским национальным движением. I Всебашкирский съезд завершил организационный период башкирского национального движения и выработал первоначальные программные документы, на основе которых в ноябре 1917 г. был провозглашён автономный Башкортостан. Весьма примечательным является и то, что делегаты съезда всячески стремились снять напряжение, возникшее между участниками башкирского национального движения и татарских общественно-политических организаций, о чём свидетельствует телеграмма съезда, посланная в Казань, где выражалась надежда на то, что «волжские братья окажут помощь в осуществлении этих трудных целей», и подразумевавшая завоевание башкирским народом территориальной автономии[57]. Несмотря на наличие в некоторых резолюциях съезда национальной ограниченности (например, по земельному вопросу), невозможно согласиться с мнением о том, что «решения съезда… носили антинародный, буржуазно-националистический характер». Хотя в работе курултая участвовали, в основном, представители имущих слоёв башкирского населения, содержание решений съезда отражало интересы всего народа. Башкирские агитаторы, ведущие после курултая разъяснительную работу среди населения, отмечали, что «башкиры-крестьяне, солдаты становились на сторону агитаторов, узнав, что автономисты за прекращение войны, за свободу башкир». После курултая Центральное шуро установило связи с Азербайджаном и Украиной, были попытки договориться с казанскими татарами, чтобы они «не мешали борьбе за суверенный Башкортостан». Между тем борьба между сторонниками унитарного устройства России и федералистами была продолжена на II Всероссийском мусульманском съезде в июле 1917 г., хотя его трудно назвать Всероссийским, поскольку в нём не было делегатов Азербайджана, Туркестана, Крыма, выступающих за федеративную Россию. Одновременно в Казани проходили съезды мусульманского духовенства и мусульманских военных советов (шуро). объединённое заседание делегатов трёх съездов приняло решение о провозглашении культурно-национальной автономии мусульман внутренней России и Сибири и образовало коллегию по её осуществлению. В книге, посвящённой татарскому общественно-политическому деятелю Садри Максуди, утверждается, что «казанские тюрки первыми начали претворять в жизнь решения Московского Всероссийского мусульманского съезда»[58]. На деле же решения так называемого II Всероссийского мусульманского съезда во многом противоречили резолюциям I Всероссийского мусульманского съезда, и поэтому следует говорить об отходе от решений последнего. Коллегия мухтариата (автономии) во главе с кадетов Садри Максуди, образованная на съезде, своей столицей определила г. Уфу. Выбор г. Уфы столицей национально-культурной автономии «тюрко-татар» внутренней России и Сибири был продиктован желанием закрепиться в центре Башкортостана с целью распространения своего влияния на его население, а не засилием в г. Казани большевиков. З. Валиди по пути в Петроград остановился в Казани и вёл переговоры с «руководителями съезда казанских татар» о прекращении взаимных нападок и о сотрудничестве[59]. Однако, как показывают дальнейшие события, взаимные обвинения и упрёки, борьба татарских деятелей против идеи территориальной автономии башкир не прекратились. В духе непримиримого антибашкиризма продолжало действовать мусульманское военное шуро, возникшее в мае 1917г. в г. Оренбурге. В одном из своих посланий Башкирскому шуро оно откровенно заявило: «Областное мусульманское шуро считает для себя возможным применять все средства против башкирского движения»[60]. Вполне в духе этого заявления оно организовало сбор средств среди башкирского населения под видом удовлетворения нужд Башкирского шуро. Этот шаг военного шуро был решительно осуждён на II Всебашкирском съезде. Между тем члены Центрального шуро – З. Валиди, И. Мутин и У. Куватов, направленные в Петроград с поручением решить ряд вопросов, касающихся башкирских земель, капиталов, возвращения Караван-Сарая - башкирского народного дома в г. Оренбурге, и, самое главное, с целью прозондировать почву насчёт строительства автономной республики, встретились с министром земледелия Временного правительства В. М. Черновым и министром внутренних дел Н. Д. Авксентьевым. Рассмотрение вопросов об автономии и земле было отложено министрами Временного правительства до Учредительного собрания. Башкирской делегации удалось добиться лишь положительного решения вопроса о возвращении Караван-Сарая башкирскому народу. Тем временем, к концу августа 1917 г. Центральное башкирское шуро завершило подготовку очередного башкирского курултая, созыв которого был продиктован прежде всего необходимостью утверждения кандидатов в члены предстоящего Учредительного собрания. II Башкирский курултай состоялся 25-29 августа 1917 г. в г. Уфе. Проведение курултая в Уфе должно было показать необоснованность попыток сделать её центром национально-культурного мухтариата «тюрко-татар». В работе съезда приняло участие около 100 делегатов, в основном участники I съезда. В повестку Курултая были включены следующие вопросы: 1. Доклад о работе Центрального шуро; 2. Подготовка к Учредительному собранию, которое должно было состояться в начале 1918 года в Петрограде: определение кандидатур и рассмотрение их платформ; 3. Национально-культурная автономия и управление Башкортостаном ; 4. Проблемы, касающиеся печати, просвещения и т. д. II Башкирский курултай подтвердил решения I съезда и высказался за федерацию, выразив при этом своё положительное отношение к стремлению «волжских мусульман к осуществлению национально-культурной автономии», и даже заявил о готовности участвовать «в торжествах национально-культурной автономии, только без вынесения особой резолюции». На съезде присутствовали представители татарской общественности, как федералисты (Г. Ибрагимов, Г. Касымов, Ш. Ахмадеев и др.), так и унитаристы (Х. Атласов, З. Кадыри и др.). Унитаристы призвали делегатов съезда объединиться со сторонниками культурно-национальной автономии под лозунгом сохранения единства всех мусульман России. Весьма примечательным является выступление Х. Атласов, известного татарского общественно-политического деятеля, историка по профессии: «Уважаемые господа! Я уже был участником вашего первого съезда и высказал свои добрые пожелания. Хотя я сам мишарин, но башкиры – самый любимый для меня народ. Из-за этого, родные башкиры, я желал и хотел, чтобы у вас была автономия. Однако только самим башкирам не достичь автономии. Правда, что страна башкир по территории больше, чем Германия и Австрия. Но для того, чтобы стать автономией, необходима большая численность народа и его большой уровень развития. Нельзя сказать, что вы передовая нация. В численном отношении вы не преобладаете в Оренбургской и Уфимской губерниях. В Уфе или Оренбурге вы составляете лишь 30%, не говоря уже о Пермской и Самарской губерниях. Вы в самарской губернии составляете мизерный процент. мусульман там всего 11% или из ста всего 11 мусульман, а 89 другие люди. господа, подумайте, если между ними выйдет рукопашная драка, при любом случае 89 человек побьют 11 человек. Если так, то ваши рассуждения об автономии и т. д. лишь вызывают усмешку. До сиз пор нас разлучали миссионеры. Дальше нам нельзя расходиться. По возможности нужно идти вместе, ведь до этого действовали сообща. От всякого развода нет ничего, кроме беды. Эти слова я вам говорю из-за любви к башкирам, я вас действительно люблю. Ради Бога, не пойдём путём, радующим миссионеров». З. Кадыри тоже пытался убедить башкир, объявив самостоятельное движение башкир за автономию «невиданной в истории трагедией», таким же опасным шагом, как политика миссионера Ильминского. В своей ответной речи председатель Центрального шуро Ш. Манатов заявил, что «у господ очень сладкие речи» и они напоминают ему персонажа из произведения Гаяза Исхаки, который, чтобы угодить богачам, всякий раз хвалился своими проделками над миссионерами. «Что же касается численности башкир, - продолжал он, - мы же не собираемся объявлять все территории губерний, где проживают башкиры, автономными. Речь идёт о выделении в автономию волостей и уездов, где большинство составляют башкиры. К тому же мы решительные противники централизации и выступаем за принцип федерализма. Если сторонники Казанской платформы считают нас своими братьями, то пусть они нам не мешают, а содействуют достижению нами своих целей». Далее Ш. Манатов говорил об остроте земельного вопроса для башкир, и наконец, выразил уверенность, что на предстоящем Учредительном собрании (Всероссийском) башкиры примут участие в обсуждении проблем самоопределения вместе с представителями других народов, в частности украинцев и даже русских, выступающих за федеративное устройство России. «Что касается опасений братьев-татар, что мы только сами будем распоряжаться своими земельными богатствами, - заявил он, - то пусть знают, что мы не собираемся объять всё, а будем соблюдать земельные интересы татар». Его выступление было встречено бурными аплодисментами. Таким образом, татарским деятелям, сторонникам так называемой «Казанской платформы», в основе которой лежала идея совместной культурно-национальной автономии «тюрко-татар» Поволжья и Урала, не удалось изменить ход съезда в свою пользу. Съезд решительно отверг их предложение, что нашло своё отражение в его резолюциях о неуклонном проведении в жизнь территориальной автономии. В тоже время татарские федералисты, прежде всего левые эсеры Г. Ибрагимов, Г. Касымов и др., выступили с поддержкой стремления башкир к территориальной автономии. Их печатный орган газета «Ирек» («Воля», 1917, № 34) писала: «Мы не имели представления о мощи и основах башкирского движения. Думалось, что это грёзы, бред пятидесяти фамилий из башкир, не имеющих представления о положении текущего момента, и даже на ум не приходило, что оно представляет собой национальное движение. Побывав же на их съезде и ознакомившись с характером их учреждений, постановлениями, духом и организациями, мы взгляды на этот вопрос совершенно изменили и вынуждены объявить в категорической форме, что движение Башкирии – это не шуточное дело. Это сильная волна, вышедшая из недр жизни; мы, татары, сегодня или завтра будем обязаны с ним считаться». Одним из центральных на съезде был вопрос об утверждении кандидатов в члены Учредительного собрания и об участии в предвыборной кампании. Призыв унитаристов выступить на выборах с единым списком отклонили, и были составлены самостоятельные списки башкир-федералистов по отдельным губерниям, хотя в резолюции съезда говорилось о возможности вхождения башкир в избирательных округах в блок с партиями и движениями, согласными с платформой Центрального башкирского шуро. По Уфимской губернии был составлен список №11, куда вошли З. Валиди, Г. Куватов, Ф. Ахмедуллин, Г. Шамигулов, Ш. Кылысбаев, Я. Габдушев, Мансур Халиков; по Оренбургской – список №9 в составе Ш. Манатова, А. Фахретдинова, У. Куватова, Ю. Бикбова, Г. Идельбаева; по Самарской – список №4, куда были рекомендованы Х. Юмагулов и Я. Салихов; по Пермской – список №9 с кандидатурой Ф. Тухватуллина. Введение II Башкирским съездом в состав кандидатов в члены Учредительного собрания двух большевиков – Ф. Ахмедуллина и Г. Шамигулова – было сделано для поддержки связи с будущей большевицкой фракцией Учредительного собрания. Съезд внёс изменение во второй пункт резолюции I Курултая о земле, которое гласило, что «распределение земель в Башкурдистане братья по крови, называемые до сего дня припущенниками, тептярями и новобашкирами, будут наделены землёй на одинаковых правах с башкирами». Это дополнение имело своей целью расширение базы башкирского национального движения накануне выборов в Учредительное собрание. Следует подчеркнуть, что с башкирским национальным движением связана история Караван-Сарая, который ещё I Башкирский съезд объявил «национальным зданием, построенным на силы и средства башкир и мещеряков Башкурдистана и в 1865 г. изъятым со стороны правительства» и по которому «полвека ныло сердце бакшир». В Караван-Сарае было намечено размещение Центрального шуро и других башкирских и мусульманских учреждений. II Башкирский курултай принял специальную резолюцию по вопросу Караван-Сарая, согласно которой это здание подлежало немедленному освобождению и передаче Центральному шуро, и президиуму съезда было поручено заявить об этому Керенскому и Оренбургскому комиссару Временного правительства. На курултае был значительно расширен состав Башкирского шуро, состоящего из 12 членов и 4 кандидатов в члены руководящего органа башкирского движения. Членами Шуро стали Ш. Манатов, З. Валиди, Н Тагиров, Х. Габитов, К. Карибов, А. Гумаров, Г. Хасанов, М. Смаков, Ф. Давлетшин, Ш. Бабич, С. Атнагулов, С. Мрясов, кандидатами – Г. Гирфанов, Ю. Бикбов, Ш. Биккузин, А.Алимгулов. Курултай образовал областные секретариаты Шуро в Уфе и Челябинске, которые соответственно возглавили Ф. Ахмедуллин и Н. Тагиров. Тридцатого августа состоялось первое заседание нового состава Центрального шуро, на котором были распределены обязанности между его членами. Пост председателя Шуро сохранил за собой Ш. Манатов, его заместителем стал З. Валиди, секретарём Шуро – выдающийся башкирский поэт Ш. Бабич. Заведующими отделами были избраны : по делам финансов – Ф. Давлетшин, издательским отделом – С. Мрясов, экономическим – С Атнагулов, отделом статистики – М. Смаков. На этом заседании также было решено направить во все башкирские волости представителей Центрального шуро для сбора взносов и «пожертвований в пользу фонда башкирского национального движения». Как пишут очевидцы, за счёт этих пожертвований и народных взносов существовал руководящий орган башкирского движения – Шуро, издавалась его газета «Башкорт», а также покрывались другие расходы. Дни работы II Башкирского съезда совпали с известным мятежом генерала Корнилова, который сделал попытку установить в стране контрреволюционную военную диктатуру и отставки правительства Керенского. Но этот мятеж потерпел поражение. Башкирское шуро в данной ситуации выступило с поддержкой Временного правительства и осудило Корнилова, сделав упор на то, что «военная диктатура в России ни в коем случае не допустима, допустима лишь диктатура революционной демократии во главе с Керенским». Как видно из этого заявления, Шуро лояльно относилось к Временному правительству, считая его «диктатурой революционной демократии». Тем временем Оренбургское мусульманское военное шуро, которое возглавляли татарские деятели, выступающие против территориальной автономии Башкортостана, приступило к подготовке губернского мусульманского съезда. Его идейным вдохновителем и по существу руководителем был Фатих Каримов, редактор газеты «Вакыт» («Время»), печатного органа, наиболее настроенного против башкирского движения. Съезд, названный татаро-башкирским, открылся 27 сентября 1917г. и продолжился до 5 октября. центральное шуро сначала запретило башкирским делегатам участвовать в работе этого съезда, который должен был рассмотреть вопросы о строительстве культурно-национальной автономии мусульман Оренбургской губернии, создания на местах национальных губернских советов – Милли шуро. Всё это противоречило решениям башкирских курултаев. Следующим был вопрос о выдвижении кандидатур в делегаты Учредительного собрания. На съезд приехало всего 69 делегатов, из которых 17 были башкирами, поскольку Шуро отказалось от бойкота этого мероприятия. На съезде разгорелась острая дискуссия между башкирскими и татарскими делегатами о принципах и формах автономии. С разъяснением платформы башкирского национального движения и критикой сторонников культурно-национальной автономии выступил З. Валиди, вызванный в начале октября из Туркестана телеграммой, посланной Башкирским шуро в связи с открытием съезда. Он оставил довольно подробное описание своего участия в работе съезда. Валиди писал: «Татары создали «Мусульманский комитет» и установили контакт с Архангельским (комиссаром Временного правительства Оренбургской губернии), созвали «съезд мусульман Оренбургской губернии, в котором участие приняли и мы. Ведущий автор татарской газеты «Время» («Вакыт») Фатих Карим упорно занимался дискредитацией движения за самостоятельность Башкортостана и на съезде многократно выступал против нас. Моё выступление на этом съезде, посвящённое разъяснению татарам Оренбургской губернии наших целей и ответы на их всевозможные упрёки и обвинения, длилось четыре часа. Это была самая длинная речь за всю мою жизнь[61]». Съезд выставил свой список кандидатов в члены Учредительного собрания по Оренбургской губернии и призвал мусульман губернии голосовать за него, а не за список Башкирского шуро. В этот список вошли пять человек – известные татарские общественно-политические деятели С. Максуди, Б. Шараф, Т. Еникеев, Ф. Каримов и видный татарский писатель, член эсеровской партии Г. Ибрагимов. Однако в Оренбургской губернии большинство мусульман – татары и башкиры – проголосовало за список башкирских федералистов, а кандидаты, выдвинутые губернским съездом, ну смогли набрать необходимое количество голосов. Итак, можно сказать, что Оренбургский мусульманский съезд не дал ожидаемых культуравтономистами результатов. Башкирское центральное шуро накануне Октябрьской революции развернуло большую работу по двум направлениям: с одной стороны, его члены вели широкую предвыборную агитационную кампанию среди населения, с другой – началась подготовка к Всебашкирскому учредительному курултаю башкир, на котором предполагалось провозглашение территориальной автономии башкирского народа. Для успешного осуществления этих задач на местах – в волостях и уездах Оренбургской, Уфимской, Пермской, Вятской и Самарской губерний создавались местные шуро (советы) или «тюбяк-шуро», которые должны были организовать работу по выборам в Учредительное собрание и выдвижению делегатов на Всебашкирский учредительный съезд (III Всебашкирский учредительный курултай). В октябре – начале ноября Башкирское центральное шуро провело уездные и волостные собрания или съезды башкир, предварительно назначив ответственных лиц по их организации. Съезды «тюбяк-шуро» обсуждали следующие вопросы: 1. Строительство тюбяк-шуро и определение их задач; 2. Назначение уполномоченных лиц для сбора налогов; 3. Создание на местах основ Башкирской автономной республики, провозглашение которой было намечено не позднее декабря 1917 года. Таким образом, накануне Октябрьской революции возникло и действовало башкирское национальное движение, имеющее свой руководящий орган, чёткую программу, сумевшее установить тесную связь с населением. В этом, безусловно, была огромная заслуга З. Валиди и других лидеров башкирского движения, людей образованных, понимающих чаяния и мечты родного народа. Национальный вопрос и пути его решения обсуждались башкирскими курултаями (съездами) без какой-либо узкоклассовой и идеологической предвзятости, а как проблема, касающаяся национальных интересов всего башкирского народа. Руководители башкирского национального движения действовали с позиции активно выраженного национального самосознания и проявляли интерес к национальным нуждам и чаяниям народа, защищали его право на самоопределение, на самостоятельное этническое существование. Борьба за автономию, за решение национального вопроса в целом объединила представителей различных слоёв башкирского населения, прежде всего интеллигенцию (З. Валиди, Ш. Манатов, М. Кулаев, Ю. Бикбов, И. Мутин, Ф. Тухватуллин, Ш. Бабич, Г. Иркабаев, братья Куватовы, братья Идельбаевы и др.), духовенства (С. Мрясов, Р. Фахретдинов, Ман. Халиков и др.), крестьян, рабочих, военнослужащих (Ф. Ахмедуллин, М. Муртазин, Г. Таган, А. Карамышев, братья Ишмурзины и др.). Участвовали в этом движении и выходцы из среды национальной буржуазии, в частности, отец и сын Курбангалеевы – крупные землевладельцы из Челябинского уезда. Они стояли на крайне правых, монархических позициях, и на этой почве происходили стычки и недоразумения между ними и лидерами башкирского национального движения. В партийном отношении руководители башкирского национального движения тяготели к эсерам, принимая их политическую программу. Весьма примечательно и то, что З. Валиди был членом эсеровской партии, хотя и вышел из её рядов в 1917г. Недаром в дальнейшем Башкирское центральное шуро и правительство быстро нашли общий язык с представителями демократической контрреволюции, в частности, с эсеровским Самарским Комучем. Лидеров башкирского национального движения пугал экстремизм большевиков, что нашло своё отражение в отношении Башкирского центрального шуро к Октябрьской революции. Заключение Становление и развитие башкирского национального движения связаны с многовековой борьбой народа против национально-колониального гнёта, за сохранение своих земель, культуры и обычаев и, наконец, себя как этноса, а также бурными событиями, охватившими самодержавную. Самостоятельный характер, выделившись из общемусульманского движения, программные положения которого не совсем отвечали интересам башкирского народа. В итоге Башкортостан стал исторической ареной первого опыта советской национальной политики на тюркоязычно-мусульманском Российском Востоке. Эта политика носила чрезвычайно сложный и противоречивый оттенок в силу своей узкоклассовой направленности с проявлениями великодержавного шовинизма и нетерпимого отношения к демократическим принципам и любому инакомыслию. Для башкирского национального движения характерны весьма своеобразные условия, связанные с исторически сложившимися особенностями края – его многонациональностью, довольно сложным характером взаимоотношений между башкирами и татарами, ибо определённые круги последних проповедовали единой тюрко-татарской нации, отсюда, негативно относились к стремлению башкирского народа к самоопределению путём строительства территориальной автономии. Башкирское движение возникло из стремления масс к национальной свободе и самоопределению и выражало интересы самых широких слоёв башкирского населения. Оно имело глубокие исторические традиции и было связано своими корнями с башкирскими восстаниями XVII-XVIII вв. Однако в условиях диктатуры пролетариата, когда пришедшая к власти партия большевиков крайне отрицательно относилась ко всем организациям и учреждениям, созданным вне его влияния и участия, руководящим органам башкирского движения пришлось вести труднейшую борьбу не только за автономию, но и за своё выживание. Значительно затрудняла решение задач самоопределения башкирского народа и позиция большевиков, сводившаяся к навязыванию угнетённому народу идей классовой борьбы, попытке его раскола на этой основе. В итоге башкирское движение оказалось в лагере противников советской власти, надеясь на признание белым движением автономного Башкортостана. Однако белые генералы и слышать не хотели о Башкирской автономии, выступая за сохранение «единой и неделимой, унитарной России». В условиях противоборства двух сил, одинаково нетерпимо относящихся к башкирскому национальному движению, З. Валиди и его окружению приходилось лавировать и искать все возможности и пути для достижения своей главной цели – образования автономной республики. Но добившись признания советской властью автономии Башкортостана, они не сумели отстоять действительную самостоятельность автономии, что было связано с невиданной централизацией всех сфер жизни в Советской республике. Более того, как представители широкого демократического движения и из-за постоянных метаний между белыми и красными, они не сумели найти общий язык с Центром, поэтому созданные ими органы управления автономной республики были ликвидированы, а сами руководители движения, люди, добившиеся признания права башкир на самоопределение, были вынуждены бежать за пределы Башкортостана, многие из которых затем подверглись репрессиям. История башкирского национального движения примечательна и в том плане, что она наглядно показывает, как центральные власти сразу же после Октябрьской революции приступили к формированию административно-командной системы, которая в силу своей природы нетерпимо относилась к проявлению элементарной самостоятельности на местах и тем самым закладывала основы для дальнейших нарушений в области национальной политики. А людей, понявших суть политики центральных властей, в том числе З. Валиди, ждала трагическая судьба, ибо их деятельность шла вразрез с замыслами партийных и советских бюрократов, установивших в стране своё безраздельное господство, прибегая к насилию и идеологической «обработке» населения. Тем самым уже в первые годы советской власти была заложена мина замедленного действия под Союз Советских Социалистических Республик, который являлся объединением бесправных – союзных и автономных – республик. В условиях демократизации общества Союз развалился, и бывшие союзные республики объявили себя суверенными государствами. История национального движения в Башкортостане в первые послереволюционные годы свидетельствуют, что игнорирование права народов на самоопределение, навязывание им сверху тоталитарных порядков, могут привести к начальному концу. Но есть надежда, что в национальной политике властей Российской Федерации восторжествуют благоразумие и верность демократическим ценностям. Список использованных источников и литературы Источники 1) Башкирское национальное движение (1917-1920гг.) Уфа, 1926 2) Башкирский краеведческий сборник. Уфа, 1927 3) Декреты советской власти. Т.,1957 4) Образование БашАССР. Сборник документов и материалов. Уфа, Башкирское книжное издательство, 1959 5) Октябрь в Башкирии (октябрь 1917-май 1918гг). Сборник документов и материалов. Уфа, Башкнигоиздат, 1957 6) Подготовка и проведение Великой Октябрьской социалистической революции в Башкирии. Сборник документов и материалов, Уфа, Башкирское книжное издательство,1957 7) Политика советской власти по национальным делам за три года (1917-1920гг). Тула, 1920. 8) Революция и национальный вопрос. Документы и материалы по истории национального вопроса в России и СССР в XX в.Т.3,М.,1930 9) Советская политика за 10 лет по национальному вопросу в СССР. М-Л.,1928 10) Тоган З.В. Воспоминания. Борьба народов Туркестана и других восточных мусульман тюрков за национальное бытие и сохранение культуры. Кн.1., 1994 11) У истоков борьбы за суверенитет Башкортостана 1917-1925гг. Документы и материалы. Составитель Ф.Х.Гумеров. Уфа,1997 12) Уфимский сборник Октябрьской революции. Издание Уфимского губернского комитета Российской компартии (б). Уфа, 1997. 13) Хрестоматия по истории Башкортостана 1917-2000гг. ч. 2, Уфа, 2001 14) Шесть лет национальной политике советской власти и Наркомнац. М., 1924 15) Этнополитическая мозаика Башкортостана. Очерки документы, хроника.Т.2 Башкирское национальное движение. Сост. отв. Редактор. М.Н. Губогло. М., 1992 16) Юлдашбаев Б.Х. Национально государственное устройство Башкортостана (1917-1925).Документы и материалы. В 4 т. Уфа, 2002 17) Ямаева Л.А. Мусульманские депутаты Государственной думы России. Сборник документов и материалов, Уфа, 1998 Литература1) Аминев З.А. Из истории борьбы за создание Башкирской Автономной Советской республики.//Из истории Башкирской АССР. Уфа, Башкирское книжное издательство,1959 2) Аминев З.А. Октябрьская социалистическая революция и гражданская война в Башкирии.Уфа, Башкирское книжное издательство,1966 3) Башкортостан. Краткая энциклопедия .Уфа , научное издательство «Башкирская энциклопедия». Гл. ред. Шакуров Р.З.1996 4) Валеев Дж. Национальный суверенитет и национальное возрождение: из истории борьбы башкирского народа за самоопределение. Уфа, Башкирское книжное издательство,1994 5) Гужвенко Г.И. Башкирия в борьбе за октябрь. Крат. ист. очерк. Уфа, 1941 6) Диманштейн С.М. Башкирия в 1918-1920гг.(К дискуссии по национальному вопросу в «Пролетарской революции»)// Пролетарская революция.1928, №5 7) Зарипов А.Я. Национальное движение в Башкортостан в 1917-1920гг и его лидеры Х.Ю.Юмагулов// Востоковедение в Башкортостане: История. Культура. Уфа, 1992, Кн3 8) Идельгужин К. Башкирские движения (в 1917, 1918, 1919гг).Уфа, 1926. На баш. яз. 9) История Башкортостана 1917-1990-е гг. Уфа, Китап,1997 10) История Башкортостана в зарубежных исследованиях. Библиографический указатель. Уфа, башкирское книжное издательство, 1996 11) Ишемгулов Н.У. Башкирское национальное движение (1917-1921) .Автореферат диссертации канд.ист. Наук.Уфа,1996 12) Ишемгулов Н.У. О некоторых проблемах Башкирского национального движения// Востоковедение в Башкортостане: История.культура. Уфа, 1992, Кн. 3 13) Касимов С.Ф.К историографии национально-государственного строительства. Сб. статей. Уфа Башкнигоиздат,1987. 14) Каламатаев Н. М. Башкортостан в условиях Российской революции 1905-1907. Уфа, 2000. 15) Касимов С.Ф. Борьба коммунистической партии с буржуазным национализмом и уклоном в национальный вопрос (например, Башкирской АССР).//Великий Октябрь и социалистическое строительство. Сб. статей. Уфа, 1987 16) Касимов С.Ф. Образование национальной государственности башкирского народа (ноябрь1917-март1919)// Проблемы конституционного развития суверенной республики. Уфа, Башкирское книжное издательство, 1992 17) Кочаг Г. Вокруг Башкирской Автономии: взгляды из Оренбурга.// Ватандаш,1999.,№8 18) Кузеев Р.Г. О национальных движениях, суверенитете и федерализме// Этнополитическая мозаика Башкортостана. М.., 1992, Т.2 19) Кульшарипов М.М. Заки Валидов и образование Башкирской АССР (1917-1919). Востоковедение в Башкортостане: История. Культуры. Уфа, 1992, Кн. 2 20) Кульшарипов М.М. История Башкортостана 1917-90-е гг. Учебное пособие для вузов. Уфа, Китап,1997 21) Кульшарипов М.М. Башкирское национальное движение (1917-1921). Уфа, Китап, 2000. 22) Ленин В.И. О праве нации на самоопределении. К вопросу о национальной политике// Полн. собр. соч.Т.28 23) Ленин В.И. Революционный пролетариат к мелкобуржуазной демократии.// Полн. собр. соч. Т.28 24) Сайфуллин С. Временный революционный совет Башкортостана и А.Давлетшит// Ватандаш.1997.№8 25) Типеев Ш. К истории национального движения и Советской Башкирии (1917-1927). Уфа, Башкнига, 1929 26) Типеев Ш. Очерки по истории Башкирии. Уфа, Башкнига, 1930 27) Юлдашбаев Б.Х. Образование Башкирской АССР. Исторический очерк. Уфа, 1958. 28) Юлдашбаев Б.Х. Башкирской Автономной Советской Социалистической Республике 40 лет. Уфа, Башкирское книжное издательство, 1958 29) Юлдашбаев Б.Х. История формирования Башкирской нации. Уфа. Бакнигоиздат.1972 30) Ямаева.Л.А. Мусульманский либерализм начала XX века как общественно политическое движение. Издат. Гилем. Уфа 2002 1 Кульшарипов М.М. З.Валидов и образование Башкирской Автономной Советской Республики (1917-1920гг).Уфа,1992.С.123 [1] Аминев З. А. Историография Октябрьской революции и гражданской войны в Башкирии// Из истории Советской Башкирии. Уфа, 1967. С. 9-11; Любимов В.,Юлдашбаев Б. Ленин и самоопределение наций (на примере народов Среднего Поволжья и Приуралья). Чебоксары, 1967. С. 4-10; Сираев З. И. изучение военной интервенции и гражданской войны в Башкирии// Очерки советской историографии БАССР. Уфа, 1975. С. 130-147; Касимов С. Ф. К историографии национально-государственного строительства в Башкирии// Социально-экономические проблемы развития социалистического общества (На материалах Башкирии). Пермь, 1976; Он же. Историография национально-государственного строительства в Башкирской АССР// Историография социалистического строительства на Урале и в Поволжье. Уфа, 1990. С. 17-24; Кульшарипов М. М. Историография истории образования Башкирской АССР (1945-1989)// Историография социалистического строительства на Урале и в Поволжье. Уфа, 1990. С. 25-39; Калмантаев Н. М. Некоторые проблемы советской историографии образования БАССР// Актуальные проблемы социально-политической истории советского общества: вопросы источниковедения и историографии. Уфа, 1991. С. 39-43; Абдуллин М. И.Борьба без компромиссов. (Критика буржуазных концепций разрешения национального вопроса в республиках Поволжья и Урала). Казань, 1982; Иванков В. П. Историческая наука в Советской Башкирии// Наука в Советской Башкирии за 50 лет. Уфа, 1969. [2] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 6. С. 306. [3] Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 25. С. 259, 317. [4] Атнагулов С. Башкирия. М.: Л., 1925. Атнагулов С. С. (1853-1935), член партии левых эсеров, окончил медресе «Галия», участник башкирского национального движения. Был членом Башкирского шуро с августа 1917г., далее – секретарь КУВШ, сотрудник отдела народного просвещения Уфимского губ. тат.-баш. комиссариата. Сотрудничал в различных газетах. В 1935 г. Арестован по обвинению в антисоветской деятельности. В 1956 г. С. Атнагулов реабилитирован. [5] Диманштейн С. Башкирия в 1918-1920 гг.// Пролетарская революция. 1928. №5. С. 157. [6] Мостовенко П. О больших ошибках в «малой Башкирии»// Пролетарская революция. 1928. №5. С. 107, 113. [7] Мостовенко П. О больших ошибках в «малой Башкирии»// Пролетарская революция. 1928. №5. С. 103, 137. [8] Типеев Ш. Великий Октябрь и башкирская контрреволюция. Уфа,1927 (на башк. яз.); основные этапы истории национального движения и Советской Башкирии. Уфа,1929; Очерки по истории Башкирии. Уфа,1930; Типеев Ш. И. (1900-1956), член РКП(б) с 1919 г., участник гражданской и Великой Отечественной войн. В 1919-1930 гг. – советский и партийный работник. С 1930 г. – научный работник. Принимал участие в организации БФ АН СССР. [9] Раимов Р. М. Образование Башкирской Автономной Советской Социалистической Республики. М., 1952. Раимов Р. М. (1904-1953). Окончил медресе «Усмания», учительскую семинарию. В 1921-1931 гг. – на комсомольской, хозяйственной, педагогической работе. В дальнейшем – научный сотрудник Института истории АН СССР. С 1950 г. – докт. ист. наук. Автор ряда книг по истории Башкортостана. [10] Юлдашбаев Б. Х. Введение в сб. документов и материалов «Образование БАССР». Уфа, 1959. С. 9-66. [11] Гумеров Г. Х. «Башкиропомощь» и «Башпомгол»// Октябрьская революция и рождение Советской Башкирии. Уфа, 1959. С. 242. [12] Биишев А. Г. История башкирского народа и его борьба за свободу. Уфа, 1993. С. 274, 275. [13] Юнусова А. Б. Ислам в Башкирии. 1917-1994. Уфа, 1994. С. 21; Фаизов Г. Б. государственно-исламские отношения в Поволжье и Приуралье. Уфа, 1995. С. 53. [14] Фаизов Г. Б. Указ. соч. С. 54. [15] См. Этнополитическая мозаика Башкортостана. М., 1992. Т. 2. С. 70. [16] Национальное движение в период первой революции в России. Чебоксары. 1935. с.24. [17] Калмантаев Н. М. Башкортостан в условиях Российской революции 1905-1907 гг. Уфа, 2000. [18] А. Ахтямов решением особого присутствия Санкт-Петербургской судебной палаты был объявлен оправданным судом за недоказанностью предъявленного ему обвинению (См: Выборгский процесс. Сб.: 1908. С.168) [19] А. Букейханов прибыл в Петербург 8 июля и на следующий же день с другими членами фракции отправился в Выборг. [20] Ямаева Л. А. Мусульманские депутаты Государственной Думы России. Сб. док. и мат. Уфа, 1998. С. 10-20. [21] Там же С. 30-35. [22] Там же С. 44-45. [23] Там же С. 50-54. [24] Свод законов Российской империи. Т.I ч. 1. изд. 1906 г. [25] Государственная дума. Наши депутаты. 1-й созыв. М.1906 с.109, 116, 212, 364, 368-371, 373, 449-451, 453, 455, 456, 468, 475, 493, 496. [26] Уфимская земская газета №8. 1906. 21 апр. 10 Национальное движение в период первой революции в России (Сборник документов из архивов бтв. Департамента полиции). Чебоксары, 1935. с.223-225. [28] Протоколы ЦК кадетской партии периода первой российской революции // Вопросы истории 1990.№5 с.91 [29] Политическая жизнь русских мусульман до Февральской революции / Общество исследования Средней Азии. Оксфорд. 1987. с.50. [30] III Всероссийский мусульманский съезд. Казань, 1906 с.13-14. [31] Подчитано автором по книге «Государственная душа. Наши депутаты 1-й созыв.» М.,1906г. [32] Бородин И. Личный состав первой Государственной думы, ее организация и статистические сведения о членах // Первая Государственная дума. [33] Государственная дума. Стенограф. Отчет. Сессия первая СПб. 1906. Т2 с.1693-1695. [34] Ямаева Л. А. Мусульманские депутаты Государственной Думы России. Сб. док. и мат. Уфа, 1998. С. 60-70. [35] Бородин И. Указ. Статья. С. 38-39. [36] Аврех А. Я., П. А. Столыпин и судьба реформ в России. М., 1991. С. 21. [37] Столыпин П. А. Нам нужна Великая Россия… Полн. собр. речей в Госдуме и Госсовете 1906-1911 гг. М., 1991. С. 50-62. [38] III Всероссийский мусульманский съезд. Казань. 1906, С. 2-7. [39] Госдума в России в документах и материалах. М, 1957. С. 103. [40] Российское законодательство X-XX веков. Т. 9. Законодательство эпохи буржуазно-демократической революции. М, 1994. С. 58-117. [41] Госдума в России в документах и материалах. М., 1957. С. 342. [42] Лазаревский И. И. Русское государственное право. Т. 1. СПб, 1913. С. 480. [43] Столыпин П. А. Нам нужна Великая Россия. С. 98-102. [44] Там же. [45] Госдума в России в документах и материалах. С. 489. [46] Выступления Ш. Сыртланова в гос. думе 1-го созыва// Сб. речей Гос. думы 1 и 2-го созыва. Спб., 1908. Кл. 3. С. 227. [47] Заявление члена Гос. думы от Оренбургской губернии Шагбала Сайфетдинова в Аграрную комиссию II Гос. Думы. Оренбург, 1902. С. 11. [48] Там же. С. 11. [49] Идельгужин К. Башкирские движения (в 1917, 1918, 1919 гг.). Уфа, 1926. С. 22. [50] Тоган З. В. Указ. соч. С. 185. [51] Юлдашбаев Б. Х. Национальный вопрос в Башкирии накануне и в период Октябрьской революции. Уфа, 1984. С. 25. [52] Этнополитическая мозаика Башкортостана. Т. 2. Можно, 1992. С. 65. [53] Типеев Ш. Основные этапы в истории национального движения и Советской Башкирии (1917-1929г.). Уфа, 1929. С. 16. [54] Этнополитическая мозаика Башкортостана. Т. 2. С. 65, 66. [55] Этнополитическая мозаика Башкортостана. Т. 2. С. 71. [56] Тоган З. В. Указ. соч. С. 197. [57] Этнополитическая мозаика Башкортостана. Т. 2. С. 72, 73. [58] Айда Адиле. Садри Максуди Арсал. М., 1996. С. 103. [59] Тоган З. В. Указ. соч. С. 198. [60] Идельгужин К. Башкирские движения (в 1917, 1918, 1919 гг.). Уфа, 1926. С. 39. [61] Тоган З. В. Указ. соч. С. 214. |