Курсовая работа: Политическая антропология о происхождении государстваКурсовая работа: Политическая антропология о происхождении государстваВВЕДЕНИЕ Происхождение государства – проблема, волновавшая (и продолжающая волновать) человечество на протяжении нескольких столетий. За все это время было изобретено немало теорий о происхождении государства. Начиная с патриархальной теории, автором которой были Платон и Аристотель, одна за другой стали возникать различные теории: теологическая теория, теория насилия, расовая теория, психологическая теория, договорная, ирригационная и т.д. Безусловно, огромную роль в разрешении вопроса о происхождении государства сыграла классовая теория, наиболее полно изложенная в работе Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Эта теория берет за основу экономический фактор в формировании государства, и все исторические процессы связываются с изменением форм трудовой деятельности, ведением хозяйства. Несомненно, в этом ее основная положительная черта, так как материальные условия жизни общества играют в жизни людей очень важную роль. С другой стороны, время бездумного отношения к марксизму-ленинизму прошло и теперь представляется возможным обозначить основные недостатки этой теории. Во-первых, классовая теория берет во внимание только лишь экономический фактор образования государства и игнорирует другие факторы, как например, политические, идеологические (религиозные), психологические, экологические и т.д. Во-вторых, классовая теория описывает лишь одну схему происхождения государства, не беря при этом во внимание, что в других странах процесс государствообразования мог идти по-иному. В-третьих, в древний период развития человечества преобладало коллективистское сознание, следовательно, марксистский тезис о том, что государство защищало исключительно интересы господствующего класса, представляется не вполне состоятельным. Над этими и другими вопросами, с которыми не смогла справится классовая теория, работает политическая антропология, наука, сформировавшаяся в 50-60-е годы прошлого века. Ее основой стали эмпирические наблюдения исследователей-антропологов за жизнью догосударственных обществ Африки, Океании, Северной и Южной Америки и других частей света. В современном «западном» мире эта наука получила широкое распространение и признание, в подтверждение чего можно привести данные о числе членов Американской антропологической ассоциации: количество ее членов увеличилось с 1101 в 1940 году до 2260 в 1950 году и до 6420 в 1970 году. Сегодня же их насчитывается 10500 человек.[1] Чтобы осветить проблему происхождения государства с точки зрения политической антропологии, необходимо выполнить следующие задачи. Во- первых, определить основные характеристики этой науки, такие как предмет и метод, а так же историю ее разработки. Во-вторых, охарактеризовать новые понятия и положения, которые были сформулированы политическими антропологами в рамках вопроса происхождения государства. В-третьих, определить общий вклад политической антропологии в теорию государства и права в целом и в разрешение вопроса государствообразования в частности. На основании этих наблюдений можно будет сделать вывод о том, какую роль играет политическая антропология в современном подходе к изучению проблемы происхождения государства. Глава I. Предмет и метод политической антропологии Предмет политической антропологии Политическая антропология – совершенно особая дисциплина, пограничная с политическими науками. Она сформировалась в 50-60-е годы XX в., в период, когда некоторые антропологи стали осознавать актуальность расширения временных рамок своих исследований и необходимость кооперации с другими науками. Поскольку антропологи занимались преимущественно исследованием неевропейских народов и культур, то предметом изучения политической антропологии традиционно принято считать механизмы и институты власти и социального контроля доиндустриальных и посттрадиционных обществ. К примеру, Ж. Баландье полагает, что в задачи политической антропологии входит сравнительное изучение политической организации первобытных и архаических обществ.[2] Схожие определения можно обнаружить в большинстве специальных словарей, энциклопедий и справочников по социокультурной антропологии и политологии. Например, в журнале «Политические исследования», 1993, №1 приводится следующее определение: «Политическая антропология – изучение институтов управления и соответствующей практики у этнических сообществ, в особенности в примитивных обществах и в обществах с племенным строем. Политическая антропология выясняет связь политического поведения с более широкой групповой культурой и исследует то, какими путями происходит развитие политических институтов и практики». Рассматривая другие мнения по этому поводу, представляется возможным привести определение М Абелеса. Он считал, что в задачи политической антропологии входит «изучение властных процессов и систем, в которых проявляются корни и формы политического действия в наших обществах».[3] В.В. Бочаров, пытаясь объединить эти два определения, указывает, что политическая антропология изучала системы властно-управленческих отношений в традиционных обществах изначально. На данный же момент она должна стать наукой, «направленной на оптимизацию принимаемых в процессе управленческой деятельности решений в условиях, когда в качестве управляемых выступают полиэтничные субъекты, политическая культура которых густо замешана на традиционном субстрате».[4] Если собрать воедино эти и другие определения, можно дать общее определение предмета данной дисциплины. Это, во-первых, совокупность институтов контроля и власти в доиндустриальных обществах, во-вторых, структура данных институтов и их сравнительная типология, в-третьих, анализ причин и факторов преобразования одних форм в другие, в-четвертых, проблемы адаптации, инкорпорации и трансформации традиционных механизмов контроля в современных политических институтах. Исходя из такой характеристики предмета, можно дать следующее определение данной дисциплине: политическая антропология – это антропологическая дисциплина, изучающая народы мира с целью выявления особенностей политической организации в исторической динамике. Метод политической антропологии В исходном пункте методы политической антропологии не отличаются от методов, свойственных антропологии в целом. Методология становится более специфической, когда к рассмотрению привлекаются проблемы, характерные для политической антропологии: процесс формирования этатистских обществ, природа первобытного государства, формы политической власти в обществах с минимальным управлением и т.д. В этом случае эти методы приобретают полную оригинальность, хотя и испытывают некоторое влияние установившихся позже политических социологий и извлекают выгоду из прогресса общей антропологии. Эти методы характеризуются, во-первых, инструментами, способами и средствами, к которым они прибегают и, во-вторых, проблемами и вопросами, в которых они применяются. Но недостаточно просто определить их. Нужно дать общее описание этих методов, прежде чем оценить их научную пригодность в познании политической сферы жизни общества. 1) Генетический подход. – он является первым в истории данной дисциплины и ставит перед собой проблемы происхождения и долгосрочной эволюции: магическое и/или религиозное происхождение королевской власти, процесс образования первоначального государства, переход от обществ, основанных на «родстве», к политическим обществам и т.д. Этот подход иллюстрируется в таких работах, как «The Origin and History of Politics» (1931) В.С. Маклойда, а также в этнологических исследованиях.[5] 2) Функционалистский подход. – этот подход идентифицирует политический институты в примитивных обществах. Собственно анализ знакомит с политическими институтами (например, с аппаратом королевской власти) и с многофункциональными институтами, которые в некоторых обстоятельствах используются с политическими целями (например, с «союзами», установленными между кланами и племенами). Этот подход помогает определить политические отношения, складывающиеся на их основе организации и системы, но он не способствует определению природы политического феномена. 3) Типологический подход. – продолжает предыдущий. Этот подход, прежде всего, определяет типы политических систем, классификацию форм организации политической жизни. Вопрос о существовании или несуществовании первоначального Государства обеспечивает первый критерий дифференциации. В «African Political Systems» Е.Е. Эванса-Притчарда и М. Фортеса фактически была представлена серия типов, протянувшаяся от систем с минимальным управлением до систем с четко конструированным Государством, прогрессируя от одного типа к другим, политическая власть все более и более дифференцируется, организуется более сложным образом.[6] Некоторые ученые (Е. Р. Лич, Д. Истон) критикуют этот метод, указывая на то, что типология иногда ничем не отличается от простой «тавтологии».[7] В то же время, Истон указывает на то, что важно не смешивать и не объединять «описательные» типологии и типологии «дедуктивные». 4) Терминологический подход. – попытка маркировки и классификации политических феноменов и систем неизбежно приводит к необходимости выработки фундаментальных категорий. Это очень трудная задача, и она во многом остается незавершенной. М.Ж. Смит предпринял попытку строго определить такие базовые понятия, как политическое действие, соперничество, власть, авторитет, администрация, должность и т.д.[8] Разработка этих понятий должна быть дополнена систематическим изучением местных политических категорий и теорий. Таким образом, лингвистика является одним из необходимых инструментов в политической антропологии и политической социологии. 5) Структуралистский подход. – заменяет генетическое или функционалистское исследование изучением политического, осуществленным исходя из структурных моделей. Политические структуры, как и всякие общественные структуры, представляют абстрактные системы, обнаруживающие принципы, которые объединяют основополагающие элементы конкретных политических обществ. В статье, посвященной «структуре власти у хаджераев», т.е. группе населения в Чаде, Ж. Пуйо уточняет и развивает возможности структуралистского метода в политической антропологии.[9] 6) Динамический подход. – он дополняет частично предшествующий подход, исправляя его в нескольких пунктах. Этот подход помогает ухватить динамику структур, так же как системы отношений, которая их конструирует: то есть принять в рассмотрение несовместимости, противоречия, напряжения и внутренне присущее всему обществу движение. Он тем более необходим для политической антропологии, так как в политической области последние схватываются лучше всего и история очень четко ставит свою отметку. Глава II. Политическая антропология о происхождении государства Эгалитарные и неэгалитарные локальные группы В рамках политантропологии было создано множество теорий о происхождении государства, об эволюции систем лидерства и власти в доиндустриальных обществах. Наиболее популярной является схема эволюции политических форм Э. Сервиса, которая включает в себя пять следующих типов обществ: локальная группа, община, вождество, архаическое государство и государство-нация. Однако наряду с теорией Сервиса существует не менее популярная концепция М. Фрида. Эта концепция выделяет стадии эгалитарного, ранжированного, стратифицированного и государственного общества. В то же время немалая часть исследователей скептически относится к возможности создания универсальных типологий. Самой простой формой общественной организации принято считать общества охотников-собирателей. Как правило, это были группы численностью несколько десяткой человек., которые вели подвижный образ жизни в пределах определенной территории. Их основу составляли неустойчивые парные семьи, а вся деятельность внутри данных групп осуществлялась на основе половозрастного разделения труда. Потребление в группе было коллективным. Без этого уравнительного потреблении группа не смогла бы выжить и обеспечить нормальное воспроизводство. Но если потребление было коллективным, то добыча пищи чаще всего была индивидуальной (если не говорить о коллективной охоте на крупное животное, что бывало далеко не у всех и не всегда), и в ходе нее один приносил больше, другой меньше. Экономический аспект генерального принципа системы эквивалентного обмена, основанный на уравнительности, антропологи обозначили термином «реципрокность» (от лат. reciproco – двигать туда-сюда, возвращать обратно). Первоначальная суть реципрокного взаимообмена сводилась к тому, что каждый вносил в общий котел, сколько мог, и черпал из него, сколько ему полагалось, тогда как разница между отданным и полученным измерялась в терминах социальных ценностей и выражалась в форме престижа и связанных с ним привилегий. Система организации такого общества зависела от внешних факторов и концентрации ресурсов. В одних случаях семьи могут проживать отдельно, иногда собираясь для решения совместных вопросов, а в других члены группы могли проживать совместно на общей стоянке. Сети взаимных обязательств между семьями и группами складывались благодаря эпизодической кооперации (браки, переодически совместно проводимые праздники и ритуалы, обмен ресурсами, продуктами и изделиями). Никаких формальных органов принуждения и контроля не существовало, а во главе группы из некоторого количества семей мог находится наиболее умелый из ее членов, пользующийся авторитетом и уважением. Нередко на такого рода предводителей накладывалось обязанность проводить различного рода ритуалы, поэтому функции лидера могли выполнять и шаманы. Очень редко функции лидера группы передавались по наследству (как например, у яруро Венесуэлы, аборигенов Западной Виктории в Австралии), но и в этом случае, если наследник не обладал теми же качествами, что и его предшественник, его могли заменить более подходящим кандидатом. При такой низкой плотности населения конкуренция между отдельными группами сравнительно невысока и трения возникают очень редко. Однако, с ростом численности населения возрастает и конкуренция на ресурсы, что неизбежно приводит к конфликтам и столкновениям. Внутренние ссоры в группе могли разрешаться различными способами: как самостоятельно, без вмешательства третьих лиц, так и путем вовлечения в решение конфликта более авторитетных членов коллектива. К члену группы, проявившему чрезмерную агрессию либо нарушившему существующие нормы, могли быть применены различные меры воздействия: порицание, насмешки, поддразнивание. Физическое воздействие также теоретически могло быть одним из методов наказания, хотя доисторические группы общества стремились примирять конфликты, чтобы не допустить распада группы. В самом крайнем случае виновного могли изгнать из группы. Исследования последних десятилетий показали, что локальные группы были различны по своей политической сложности. Одни из них отличались эгалитарной социальной организацией, то есть равенством всех ее членов (африканские бушмены, хадза). Для других было характерно сосредоточение лидерства в руках взрослых мужчин, развитие внутреннего половозрастного неравенства, наличие у взрослых мужчин различного рода монополий на ресурсы. Хотя даже в рамках одной одели могли существовать различные модификации. К примеру, у австралийских аборигенов периодически могли встречаться лидеры, которые благодаря своим незаурядным качествам смогли добиться беспрекословного подчинения своих сородичей, активизировали набеги на соседей, пренебрегали традиционными нормами. Однако после смерти такого лица, как правило, все становилось так, как было него. Из обществ с присваивающей экономикой особое место занимали высокоспециализированные оседлые рыболовы и охотники на морских животных. В ряде случае они имели настолько стабильные ресурсы, что это позволяло им не беспокоится об источниках существования и создавать сложную, неэгалитарную организацию с развитым статусным неравенством и наследственной властью вождей (индейцы Северо-Западного побережья Америки – квакиютли, тлинкиты, оседлые рыболовы Флориды и проч.) Археологическими раскопками и этнографическими исследованиями подтверждается развитая дифференциация, иерархия поселений, крупномасштабное строительство, появление специализированных ремесленников, обслуживавших знать, наличие пышного церемониала. По мнению Мортона Фрида, такие общества относились к «ранжированным». Иногда столь высоко развитую социальную организацию можно было создать и на основе высокоэффективного собирательства. Таковы, например, собиратели саго с Новой Гвинеи. Так как дикое саго высокоурожайно, за сравнительно небольшое количество времени можно было создать большой запас продуктов. Община: от реципрокности к редистрибуции Политическая организация усложняется с переходм к оседлости и производящему хозяйству. Как правило, такое явление называют «неолитической революцией» - данный термин был предложен британским археологом Виром Гордоном Чайлдом. Согласно Чайлду, появление производящего хозяйства сопровождалось ростом производительности труда и увеличением объемов производимых людьми продуктов. В результате развивалась оседлость и возникали новые компактные типы поселений, увеличивалась численность и плотность населения, появлялось ремесло, усложнялась социальная организация и система управления. Данным процессам сопутствовали изменения в отношениях собственности, в идеологических представлениях архаических земледельцев. С этого времени раннепервобытные локальные группы сменили устойчивые, оседлые формы общины, численность которых составляла от многих десятков до нескольких тысяч человек. Внутри общин усилилось неравенство, возникли возрастные статусы, имущественная и социальная дифференциация, появились зачатки власти старейшин. На основе родственных, брачных, экономических, культурных, идеологических и других принципов общины объединялись в неустойчивые надобщинные образования. Усиление неравенства внутри общин приводило к формированию лидерства. Для ранних и развитых земледельческих обществ характерен широкий спектр форм политического лидерства. На одном полюсе - лица, которые обладали только индивидуальным авторитетом и могли лишь эпизодически влиять на поступки соплеменников. Их лидерство обеспечивали различные личные качества: физическая сила, хозяйственные и организационные навыки, умение убеждать и т.д. В целом функции предводителей этого типа примерно сопоставимы с обязанностями лидеров обществ охотников-собирателей. Примером подобного лидера может послужить «вождь в леопардовой шкуре» скотоводов-нуэров, живущих в верховьях Нила.[10] Его реальное положение мало чем отличается от положения других общинников. Единственное, что внешне выделяет его, - это леопардовая шкура. Статус вождя связан с выполнением посреднических функций при урегулировании конфликтов между представителями различных родственных групп. Его задача – убедить враждующие стороны не устраивать кровную вражду, а ограничится выкупом. Однако его влияние распространяет лишь в пределях племени и его подразделов. В межплеменных делах они не пользуются высоким авторитетом. На противоположном полюсе – крупные общины оседлых земледельцев, состоящие из отдельных домохозяйств, родов и др. Их возглавляли наиболее авторитетные представители общинных ячеек (отцы семейств, главы рода и пр.) Из данных лиц на уровне всей общины появляются влиятельные лидеры. Они были организаторами общественных работ, представляли свои группы в межобщинных отношениях, выполняли религиозные ритуалы, возглавляли военные походы, занимались урегулированием внутренних споров, но что самое главное – они руководили распределением добычи. То есть господствует все тот же фундаментальный принцип эквивалента, но древняя практика реципрокного обмена в этом пункте оттесняется специфической системой перераспределения, получившего название редистрибуции. Редистрибуция как важнейший политэкономический принцип возникает с того момента, когда средства коллектива оказываются в распоряжении главы группы. Посредством щедрых демонстративных раздач глава процветающей группы повышает свой престиж и занимает более высокое положение в общине. Эти щедрые раздачи связаны со специфическим институтом, которое получило название бигмена (от англ. bigman). Принципиальное отличие власти бигменов от власти вождей – это ненаследуемый характер их общественного статуса. Источник высокого статуса бигмена – это его престиж, связанный с организацией массовых пиршеств и раздач. Это позволяло ему создавать сеть зависимых лиц, что дополнительно способствовало его преуспеванию. Однако влияние бигмена не было стабильным и полностью зависело от его возможности поддерживать клиентные связи с другими членами общины и требовать возвращения долгов, от его умения подчинить амбиции членов общины своим собственным интересам. Но что же дальше? Как существует община в окружающем ее мире? Каков характер ее связей с соседями, тем более с этнически родственными ей общинами? Эти вопросы привели антропологов к разработке такой формы социальной организации, как племя. Племя Понятие племени – одно из самых неопределенных в антропологической науке. Характеризуя племенной уровень политической интеграции, Сервис акцентирует внимание на том, что это – надобщинная политическая структура.[11] Каждый сегмент племенной организации (община, линидж, патронимия и т.д.) экономически независим. Лидерство в племенах, как и в локальных группах, является личным. Оно основано исключительно на индивидуальных способностях и не предполагает каких-либо формализованных должностей. Однако в племенах существует определенный механизм урегулирования конфликтов путем посредничества. Данные функции могут быть возложены как на племенные сегменты, так и на их представителей или наиболее авторитетных лиц. Нередко говорят о двух исторических формах племенной организации. Более ранняя из них обозначается термином «сегментарное племя» или «сегментарное общество». «Сегментарным называется общество, где социальные механизмы опираются на институциональное существование сегментов, которое то распадаются, то соединяются в зависимости от назревших задач, конфликтов, требующих разрешения, предстоящих сражений».[12] Несколько типов сегментов, объединенных по территориальному, возрастному, семейному признакам, могут сохранять устойчивость. Самыми эффективными с точки зрения устойчивости сегментами являются сегменты, создаваемые на основе семейных групп, благодаря привязанности к общему предку. Как правило, в этом случае уже можно говорить о роде. Ярким примером сегментарного общества может служить народ нуэров, уже упомянутый выше. В своем труде «Нуэры» Эванс-Причард замечает: «Племена нуэров разбиты на сегменты».[13] Вследствие сезонных изменений, атмосферных и погодных условий ритм социальной и хозяйственной жизни этих племен находит свое выражение в политических структурах через механизм чередующихся делений и слияний отдельных групп. Картина рассеивающих и объединяющих миграций может быть представлена следующим образом. Нуэры делятся на группы по территориальному признаку, от самой маленькой – хижины, где обитает моногамная семья, до самой большой – нации нуэров. Общая схема такова: нуэры делятся на племена, которые сами делятся на различные подразделения до деревень включительно, а те, в свою очередь, также распадаются на домохозяйства. В случае необходимости (например, ведение войны против врагов нации) разрозненные группы объединяются. Все группы, начиная от самых маленьких и заканчивая самыми большими, можно представить в виде концентрических кругов. Таким образом, получаются следующие уровни: · Хижина · Угодье, которое объединяет несколько хижин и хлевов · Деревня, которая включает несколько хозяйств и является самой мелкой из единиц, основанных не на строго родственном принципе · Округ, объединяющий деревни, расположенные в радиусе, обеспечивающем легкость общения · Внутриплеменные образования третьего порядка, объединяющие несколько деревень, занимающих строго определенную часть территории и пастбищ в сухой период. Их группировка происходит на основе сегментов более низкого уровня, чем племя · Племенные образования второго порядка · Племенные образования первого порядка · Племена · Народ нуэров, объединяющий все племена Племя составляет территориальную единицу, население которой составляет от 3 до 45 тысяч человек. В экономическом плане племя автономно, располагает собственными пастбищами, скотом и другими ресурсами. Каждое племя обладает своим именем, а внутри него можно выделить доминирующий клан или расширенную семейную группу. Сверх того, каждое племя делится на подгруппы территориального типа, а затем – на возрастные классы. Племя – наиболее широкое сообщество, внутри него споры между его членами могут разрешаться с помощью своеобразного третейского суда, а конфликты с чужеземцами решаются при помощи других сообществ того же типа. Внутри племени существует система компенсаций, к примеру, убийство нуэра одного племени нуэром другого племени может закончится межплеменной войной, но если убийстов произошло в рамках одного племени, то дело решается арбитражем,. Его возможность обуславливается тем фактом, что члены одного племени считают себя единым целым. В то же время племена не являются замкнутыми группами, так как на всей территории между племенами существует обмен людьми (заключение браков) и торговля. Таким образом, нуэры составляют единое сообщество без явных нарушений связей, имеет общую культуру. Политическая принадлежность имеет специфический характер: член политической группы одновременно принадлежит ей лишь постольку, поскольку он не является членом других групп того же типа, причем каждый индивид может считать или не считать себя членом группы и это зависит, главным образом, от периода (к примеру, период межплеменных войн). Сегменты образуются не по воле случая и, вследствие этого, они глубоко институционализированы. В то же время они сохраняют свою относительность: племенной сегмент представляет собой политическую группу по отношению к другим сегментам того же порядка. В обществе нуэров действует не только система племенных сегментов, но и в системе возрастных групп, и в сфере родственных отношений. Нуэры группируются также и по родовой принадлежности, которая выступает как форма существования сегментов в условиях родственных отношений. Клан – это экзогамная система родовых отношений потомков, корни которых восходят к единому предку. Род представляет собой группу родственников по отцовской линии, включающую всех живых потомков основателя линии. Каждый член рода может установить свое положение по отношению к другим членам с помощью генеалогии, при этом умершие члены рода играют чисто позиционную роль в генеалогическом древе. «Вторичная» форма племени как политически более интегрированная структура имела зародешевые органы общеплеменной власти: народное собрание, совет старейшин и военных и/или гражданских вождей. Подобный тип общества был обрисован Л.Морганом на примере ирокезов в его книгах «Лига ходеносауни, или ирокезов» (1851) и «Древнее общество» (1877). Морган выделил следующие признаки ирокезского племени: единые территория, название, диалект языка, верования и культы, право утверждать и смещать мирный вождей. Племена делились на две экзогамные группы – фратрии, последние состояли из родов и более мелких структурных подразделений. Начиная с 60-х годов XX в., взгляд на племя как на универсальный институт первобытной эпохи был подвергнут критике в западной антропологии. В настоящее время большинство зарубежных исследователей придерживаются точки зрения М. Фрида, согласно которой племена возникали только как следствие внешнего давления развитых государственных обществ на безгосударственные и такая форма социальной организации имеет вторичный характер.[14] В соответствии с данным мнением, “племя» не включается в обязательный перечень форм перехода политической организации от локальных групп к государственности. Вождество Термином «чифдом» (chiefdom), или в русском переводе «вождеством», принято обозначать такой тип социально-политической организации, который упрощенно можно охарактеризовать таким образом: это «социальный организм, состоящий из группы общинных поселений, иерархически подчиненных центральному, наиболее крупному из них, в котором проживает правитель (вождь)».[15] Опираясь на зачаточные органы власти, вождь организует экономическую, редистрибутивную, судебно-медиативную и религиозно-культовую деятельность общества. В последнее время этот термин все чаще используют для обозначения позднепервобытного, предклассового общества в целом. Теорию вождества можно назвать одним из наиболее фундаментальных и выдающихся достижений политантропологии. В рамках неоэволюционистской схемы уровней социальной интеграции (локальная группа – община – вождество – раннее государство – национальное государство) вождество занимает среднюю ступень. По справедливому замечанию Р. Карнейро, вождество стало первым в истории человечества опытом введения политической иерархии и преодоления локальной автономии общин.[16] Современные представления об основных характеристиках вождества базируются на огромном количестве этнографического материала, собранного исследователями практически во всех частях света (за исключением, пожалуй, Европы). Множестов полезных данных было получено по первобытному прошлому Океании, Центральной, Северной и Южной Америки. Европейская первобытность лишена этнографической базы, зато это компенсируется прекрасной археологической изученностью континента, что позволяет подробно и в деталях изучить различные варианты динамики эволюции вождеств на протяжении нескольких тысячелетий. Вкратце суть этих процессов может быть отражена таким образом: первые вождества появились в Европе в V тысячелетии до н.э. – в период перехода от неолита к энеолиту. Ранние вождества отличаются двухуровневой иерархией поселений (центр и его округа), стратификацией в захоронениях, мегалитическим строительством и наличием специальных церемониальных сооружений или площадок. В эпоху бронзового века процессы развития вождеств продолжаются и территория, населяемая ими, сильно расширяется за счет Пиреней и Северо-Западного Кавказа. Для этого периода характерны дальнейший рост численности населения вождеств, возрастание глубины их иерархии, строительство сложных могильных комплексов, храмов и святилищ, фортификационных и ирригационных сооружений, формирование центров металлургии под контролем вождей, развитие сложных торговых сетей и иных связей. Такое развитие продолжалось до наступления железного века. В середине I тысячелетия до н.э. произошел ряд принципиальных изменений (некоторые ученые называют это явление «вторичной эгалитаризацией».[17] В результате этих изменений был сделан шаг назад от вождества к более простым милитаризированным общественным структурам, начали исчезать крупные поселения, а вместо них пришла совершенно иная система расселения. Она заключалась в небольших поселениях, возглавлявшихся, возможно, военными вождями. Если обобщить различные точки зрения, выдвигавшиеся в мировой науке разными авторами на сущность вождества, то можно выделить следующие основные формы этой общественной организации: 1) вождество – это один из уровней социокультурной интеграции, который характеризуется наличием надлокальной централизации, сравнительно большой численностью населения и сплочением трудовых ресурсов. 2) в вождестве существовали иерархическая система принятия решений и институты контроля, но отсутствовала узаконенная власть, имеющая монополию на применение силы. 3) В вождестве имелась четкая социальная стратификация, зарождались тенденции к выделению эндогамной элиты в замкнутое сословие 4) Важную роль в экономике играла редистрибуция – перераспределение прибавочного продуктапо веритикали 5) Вождество как этнокультурная целостность характеризуется общей идеологической системой и/или общими культами и ритуалами 6) Правитель вождества имел ограниченные полномочия, а вождестов в целом являлось структурой, не способной противостоять рападу общества 7) Верховная власть в вождестве носила сакрализованный, теократический характер Основываясь на мнении отечественных исследователей, можно выделить также следующие показатели в качестве критериев вождества: А) централизованная структура управления Б) стратификация и дифференциация культуры на элитарную и народную В) зародышевые органы иерархической власти Г) редистрибутивная система Д) общая идеология и ритуалы Е) отсутствие монополии на узаконенное применение силы Ж) большая численность населении З) теократический характер верховной власти Суммируя все вышеизложенное, можно дать самое распространенное определение вождества. Вождество – это «специфическая форма социополитической организации позднепервобытного общества, которая, с одной стороны, характеризуется как система, имеющая тенденции к интеграции путем политической централизации, наличием единой редистрибутивной экономики, единой идеологии и т.д., а с другой стороны, как система, имеющая тенденции к внутренней дифференциации посредством специализации труда (в том числе и управленческого), к отстранению непосредственных производителей от управления обществом, формированию элитарной и народной культуры».[18] Вождество понимается как промежуточная стадия интеграции между акефальными обществами и бюрократическими государственными структурами. Увеличение размеров горизонтально организованной иерархической надлокальной социальной системы возможно до определенного момента. Рано или поздно количество стрессов увеличивается до максимального порога, так что управляющая подсистема не справляется с принятием решений. На этой стадии либо рушится вся система, либо, если аппарат принятия решений способен внутренне преобразоваться, она трансформируется в организационно более сложную систему. Таким образом, появление вождество является не менее важной стадией в развитии человечества, чем «неолитическая», «городская» и, к примеру, «индустриальная» революции, а данный процесс образования новой политической организации можно назвать «управленческой революцией». Вождества были достаточно широко распространены, и некоторые западные авторы даже выделяют его как обязательный этап социокультурной революции. Однако такое заявление является ошибочным, так как были и другие формы перехода от предклассовых обществ к раннеклассовым, и существовало их как минимум два.[19] Первый вариант был связан с генезисом классов и государства на основе трансформации протополисной общины в классическую полисную структуру, основу которой составляло активное привлечение масс (граждан полиса) к политической жизни города-государства, в то время как основу вождества составляет отстранение масс от управления обществом. Второй вариант связан с завоеванием иерархической потестарной структурой более развитого социального организма и установлением суперстратификации, с последующей трансформацией межэтнических противоречий в классовые. Примером такого пути развития может служить генезис Спарты или кочевников-скотоводов, завоевавших и эксплуатировавших земледельцев. Центральным аспектом вождества является, несомненно, фигура вождя. Как правило, он обладал следующими функциями: · Организационно-управленческие функции. · Перераспределенческие функции. · Контроль над ресурсами (редистрибуция) · Контроль над обменом и торговлей. · Контроль над ремесленным производством. · Война и военно-организационные функции. Внешне правители многих вождеств выглядели как единовластные самодержцы, однако в реальности их власть была сильно ограничена. Данная особенность, по мнению многих антропологов, является самым важным отличием вождества от государства. Правитель вождества обладал лишь «консенсуальной властью», т.е. авторитетом. В государстве же правительство может применять санкции с помощью легитимизированного насилия.[20] Раннее государство В эволюции доиндустриальных послепервобытных обществ предсталвяется возможным выделить две большие стадии. Первая отличается отсутствием частной собственности на средства производства, централизованной организацией производства и редистрибуции. Эти общества принято называть архаическими или ранними государствами. Вторая стадия характеризуется развитием частной собственности, формированием государственного аппарата, что позволяет назвать эту стадию зрелым государством. Разработкой теории раннего государства занимался голландский антрополог Хенри Дж. М. Классен. Его труд в соавторстве со П. Скальником «Ранее государство» наиболее полно отражает главные положения этой теории. В нем раннее государство дефинируется как «централизованная социополитическая организация для регулирования социальных отношений в сложном стратифицированном обществе, разделенном по крайней мере на два основных страта или возникающих социальных класса – на управителей и управляемых, отношения между которыми характеризуются политическим господством первых и данническими обязанностями вторых; законность этих отношений освещена единой идеологией основной принцип которой составляет взаимный обмен услугами».[21] Персона сакрализированного правителя в раннем государстве способствовала объединению и консолидации общества, предотвращала сепаратизм, так как монополии на применение законного насилия еще не хватало. Фигура правителя служила посредником между божественным и подданными, таким образом он обеспечивал стабильность общества, объединял социальные коммуникации посредством дарений в единую сеть. С формированием эффективной системы государственного аппарата необходимость в осуществлении подобных функций правителем начала отпадать. Х. Классен и П. Скальник выработали классификацию ранних государств по степени зрелости, выделив соответственно зачаточное, типичное и переходное: 1) Зачаточное раннего государства характерны следующие признаки: преобладание клановых связей; должностные лица существуют за долю собираемой ими редистрибуции; не существует узаконенной правовой кодификации; нет специальных судебных органов; редистрибуция, дань и иного рода побора строго не определены; слабо развит аппарат управления. 2) Для типичного раннего государства характерно: сохранение клановых связей, но при некотором развитии внеклановых отношений в управляющей подсистеме; источником существования должностных лиц являются как кормления за счет верных подданных, так и жалование из центра; появление письменно кодифицированного свода законов; существует специальный аппарат судей, которые уже разбирают большинство юридических вопросов; изъятие прибавочного продукта «управителями» имеет достаточно точный размер; появление специальных чиновников и лиц, помогающих взимать дань (т.е. некоторую часть прибавочного продукта). 3) Для переходного государства характерно следующее: преобладание назначения на должность в административном аппарате, родственные связи играют роль только на самых высших уровнях иерархии; система выплаты жалования чиновникам доминирует над системой «кормлений»; кодификация законодательства завершена; все вопросы нормотворчества решаются судейским аппаратом; налообложение превращено в хорошо отладенную регулярно функционирующую систему; вся эта деятельность контролируется многочисленным чиновничьим аппаратом. Важным также является разделение государств на первичные (pristine) и вторичные (secondary), проведенное М. Фридом.[22] Первичные государства возникали в результате собственного спонтанного независимого развития и благоприятных для производства и роста численности населения природно-климатических зонах. К таковым можно отнести, к примеру, Месопотамию, Египет, Китай, Индию, Перу и т.д. Вторичные государства образовывались по соседству, под влиянием уже сформировавшихся первичных центров цивилизации. Влияние первичных государств было неизбежным, и оно проявлялось как напрямую (в виде непосредственного заимствования тех или иных институтов и структурных принципов) так и опосредованно (путем давления на варварскую периферию). Последний вид влияния ускорял процессы политогенеза у менее цивилизованных соседей и в результате рядом с центрами архаических цивилизаций возникали новые политии, которые могли быть завоеваны технологически более развитыми обществами центра. Но нередко бывало и обратное. Воинственные варвары подчиняли себе более цивилизованное общество, создавая таким образом «суперстратификационное» общество. Глава III. Вклад политической антропологии в современную теорию государства и права Происхождение и природа государства – проблема из разряда «вечных», она одновременно неисчерпаема и нетривиальна. Во всей мировой науке государство было (и остается) объектом изучения множества дисциплин: история, социология, юриспруденция, экономика, философия. Это вполне естественно, так как универсальный характер явления предполагает разносторонний к нему подход. Несколько десятилетий назад появилась новая дисциплина, которая взяла на себя роль центра теоретико-методологической координации всех вышеперечисленных дисциплин в изучении проблемы генезиса государства. Эта дисциплина получила название политической антропологии. Среди основных обстоятельств, способствовавших этому, можно выделить следующие: во-первых, понимание генезиса государства не может быть достижимо без анализа предшествующих стадий эволюции общества (а в этом отношении с политантропологией, как с дисциплиной, выделившейся из антропологии, не может конкурировать ни одна другая наука); во-вторых, политантропология доказала, что механизмы социального контроля присутствуют в любом человеческом обществе, следовательно, при всем принципиальном различии между эпохами до и после становления государства они имеют нечто общее, а именно феномен власти. Тем самым проблему происхождения государства в политической антропологии следует понимать как преобразование одних форм и механизмов власти в другие, качественно иные, вызванные к жизни совокупностью стимулов и факторов. В рамках политической антропологии можно выделить два научных подхода: функциональный и процессуальный. Функциональная школа (применительно к теории государства) пытается ответить на вопрос, чем отличается государство от догосударственных форм общественной организации. Процессуалистов больше интересует, как проходит переход от одной формы к другой. Процессуальный метод был в свое время выдвинут как отрицание функционального, на самом же деле большинство антропологов, в том числе и занимающихся проблемой происхождения государства, в той или иной степени сочетают в своих исследованиях элементы обоих подходов. Оба указанных метода, как справедливо отмечают антропологи[23], не только не противопоказаны друг другу, но и взаимодополнимы, так как отвечают на разные вопросы, в совокупности обогащая представление о предмете. В качестве примера можно привести работу Г. Клессена «Баланс власти в примитивных государствах».[24] На исследованиях раннегосударственных образований (Дагомеи, Буганды, «империй» инков и др.) Клессен рассматривает проблему изменения политических структур. Главным импульсом изменений (помимо необходимы предпосылок, таких, как «меняющиеся системы производства», фактор демографического давления и т.д.) Г. Клессен считает конфликт между политической элитой этих обществ и «новыми лицами или группами» или группами, так или иначе противопоставляющими себя политической иерархии или конкурирующими с ней. В ходе этого конфликта правящие круги вырабатывают механизм защиты, что в свою очередь вызывает попытку встречных мер со стороны конкурирующей группы. В результате складывается некоторый баланс власти либо стабилизирующего, либо дестабилизирующего характера (что может даже привести к распаду всей системы). Следовательно, развитие идет толчкообразно, периоды стабильности чередуются с периодами изменений. В конце 40-х и в 50-е годы в работах Л Уайта нашли отражение эволюционные идеи, восходившие еще к трудам Л.Г. Моргана и Ф. Энгельса: рост численности населения и развитие общественного разделения труда как следствие возросшей эффективности производящего хозяйства; появление социальной и имущественной дифференциации и частнособственнических отношений; возникновение государства как органа защиты классовой общественной системы.[25] Дж. Стюард так же связал процесс становления государства с необходимостью организации ирригационных работ как важнейшего экономического стимула трансформации политической структуры общества.[26] В опубликованной год спустя монографии М. Салинза «Социальная стратификация в Полинезии» процесс образования государства был представлен как результат расширения и усложнения системы «реципрокности» и «редистрибуции» - обмена благами и услугами между разными социальными группами общества и перераспределения избыточного продукта.[27] «Рост политической власти» связывался М. Салинзом с «экономической продуктивность» общества. В общем, в той или иной мере не без влияния марксизма экономические причины признаются главенствующими в процессе образования государства. Теоретические искания эволюционистов 60-х годов способствовали заметной активизации исследований, посвященных историко-этнографическим реконструкциям раннегосударственных образований на самом разнообразном материале: от Океании до Центральной Америки. Это внесло сомнения в наметившуюся прчинно-следственную стройность процесса происхождения государства: стали раздаваться голоса некоторых исследователей, возражавших против однонаправленного понимания генезиса государства как производного от спонтанного, стихийного экономического развития общества. К примеру, уже в 1966 году М. Оранс утверждал, что переход от экономики самообеспечения к производству избыточного продукта (как необходимой предпосылки образования государства) – результат давления племенной верхушки, а вовсе не якобы свойственное человеку стремление производить «больше и лучше».[28] Такую дистанцию отрыва «политики» от «экономики», когда политические формы сознательно создаются общинной верхушкой заранее, с целью создания для себя экономически выгодную опору, не способен подтвердить какой-либо этнографический материал. Но само смещение акцента в понимании соотношения ролей экономических и политических явлений на предгосударственной фазе развития было характерно для конца 60-х годов и это течение было воспринято рядом видных ученых: М. Салинзом, Р. Адамсом, Р. Карнейро и др. [29] Позднее, пытаясь сгладить противоречия между сторонниками, условно говоря, «экономического» и «политического» импульсов происхождения государства, М. Салинз предпочел подчеркнуть, что развитие производства и социально-политической стратификации – взаимодействующий, двусторонний процесс.[30] В приоритетном отношении уровень экономического развития общества признается первичной, исходной предпосылкой государствообразования только в качестве необходимого, но самого по себе недостаточного потенциала, социально-политическая реализация которого может состояться (или не состояться) в зависимости от игры целого ряда других условий и стимулов. Вопрос о первопричинности, основном стимуле, порождающем государство и определяющем его характер, является предметом многолетней полемики между двумя видными учеными-антропологами: М. Фридом и Э. Сервисом. Для М. Фрида государство – это продукт социальных конфликтов, вызванных борьбой за обладание стратегическими ресурсами.[31] Общественные группы, оказавшиеся победителями в этой борьбе, становятся господствующим классом, утверждающим свою гегемонию организацией специализированного аппарата насилия, каковым и является государство: «Ключевой импульс эволюции государства дает нужда в защите системы стратификации».[32] «Интегративная» гипотеза Э.Сервиса подчеркивает консенсусное начало как исходную опору зарождающегося государства. Предпосылкой образования государства являются организационные нужды, с возросшими масштабами которых родоплеменное общество обычными средствами справиться уже не может.[33] Оно вынуждено выделять из своей среды специализированную прослойку «вождей» (отсюда «вождество» как переходная форма к государству), в руках которых сосредотачивается все большая власть над остальным населением. Однако, эта власть реализуется не насилием, а идеологическими средствами. Таким образом, вождество представляет собой теократическое образование. Критерием различия между двумя основными стратами в общества он видит не в доступе к экономическим ресурсам, а в происходящем из разделения труда различии в функциях и статусах. Э. Сервис вообще склонен думать, что скорее политическая власть организует экономику, а не наоборот, и что классовое разделение общества явилось следствием формирования государства, а не его предпосылкой. Появление репрессивных функций он объясняет внешней экспансией, а также секуляризацией власти. Наличие таких процессов указывает на то, что общества из фазы генезиса государства вступило в фазу собственно государственного развития.[34] Весьма любопытным является тот факт, что при большой популярности работ как М. Фрида, так и Э.Сервиса, немногие ученые решаются их прямо цитировать и скорее придерживаются промежуточной позиции, как например, Р. Коэн: «два подхода являются взаимоисключающими попытками понять единую социальную реальность, в которой конфликт и интеграция практически сосуществуют».[35] Каждая сторона по-своему в чем-то права. Образование государства действительно является результатом соперничества за дефицитные ресурсы. Государство также предоставляет защиту и определенные блага своим гражданам, а те, в свою очередь, обязаны поддерживать правящий класс. Таким образом, государство формируется одновременно как носитель двойной противоречивой функции, общеполезной интеграции и социального конфликта с выраженной тенденцией к углублению последнего. Отсюда проистекает и тезис о том, что свести генезис государства к какой-то одной первопричине невозможно. «Теперь становится ясно, - пишет Р. Коэн, - что к государству ведет множество путей».[36] Вместе с тем, каково бы ни было разнообразие первопричин, дальнейшее развитие государства стремится к сходным типам и направлениям. Недаром замечено поразительное сходство раннегосударственных систем, далеких друг от друга в пространстве и времени. По мнению Р. Коэна, именно это сходство типов наводит на мысль, что первопричины возникновения государства тоже сходны, тогда как на самом деле фактический материал показывает большой диапазон разнородных переменных, действующих в этом процессе. Впрочем, общие условия возникновения некой социально-экономической базы, необходимой для начала процесса государствообразования, не являются дискуссионными: общепризнанно, что неолитическая революция, т.е. переход от присваивающего хозяйства к производящему, создает экономические предпосылки формирования государства. В той или иной степени многие исследователи признают специфику экологических условий как фактора, создающего благоприятный или неблагоприятный фон для развития стратификации, а также предрасполагающего к тем или иным видам хозяйственной деятельности.[37] Также нет особых дискуссий в оценке роли демографического фактора, а именно наличия положительной связи между ростом численности и плотностью населения, хотя место этого фактора в иерархии других факторов различно у разных исследователей.[38] Одной из самых оригинальных, цельных и последовательных трактовок генезиса государства является гипотеза Р. Карнейро, выдвинутая им в 1970 году.[39] Карнейро, как и многие ученые, считает исходной предпосылкой государствообразования неолитическую революцию. Переход к производящему хозяйству и оседлому образу жизни вызвал, как он полагает, мощный демографический взрыв, который сказался не столько на величине локальных групп, сколько на их числе. Разрастающиеся общины периодически отделяли от себя дочерние образования, которые по достижении критической массы распадались на более мелкие единицы. Этот процесс самовоспроизводства наталкивается на препятствия только там, где по природным и историческим обстоятельствам не осталось свободного пространства для подобного демографического прироста. Дальнейший рост населения, зажатого в ограниченные территориальные рамки, приводил к развитию острой конкуренции за те или иные дефицитные ресурсы. Универсальным механизмом таких конфликтов Карнейро считает войны, в результате которых победившие становятся господствующей стратой, а проигравшие – зависимой. Это не снимало накопившихся экономических и демографических проблем, следовательно, единственной альтернативой в этих условиях являлась интенсификация производства. Именно этот момент Карнейро считает отправным пунктом производства избыточного продукта, потенциально возможного для любого производящего хозяйства, но реализуемого только в этих условиях под давлением господствующей страты. Таким образом, из двух ранее автономных общин возникает вождество, что Карнейро считает чрезвычайно важным в истории человечества: «Появление вождеств было, по моему мнению, самым важным, единственным в своем роде шагом, когда-либо совершенным в ходе политического развития.… Через несколько тысячелетий после возникновения первых вождеств - а, в самом деле, может быть и через несколько веков – появились первые государства, а вскоре и первые империи».[40] Постоянный рост населения стимулировал и рост производства, но поскольку первое опережало по темпам второе, дефицит ресурсов возобновляет цепь конфликтов на новом уровне. Под единой доминацией господствующей страты поглощалось все большее и большее количество общин – вождество разрасталось в государство. Теория Карнейро нашла поддержку в широких кругах ученых, а также получила одобрение таких выдающихся исследователей, как Г. Клессен и Э. Сервис.[41] Феномен войны как механизма в процессе формирования новой общественной структуры, подмеченный Карнейро в генезисе государства, послужил отправным моментом в разработке Р. Коэном критерия, позволяющего, по его мнению, отличать государства от догосударственных обществ: «по их способности противостоять распадным процессам и тенденциям».[42] Распад, считает Р. Коэн, это главное препятствие, которое необходимо преодолеть формирующемуся государству в процессе его становления.[43] Результат этого процесса напрямую зависит от того, окажется ли это конкретное общество способным выработать соответствующие антираспадные институты и утвердиться в новом качестве, на новой основе. Он оговаривает, что и государствам присуще время от времени распадаться, но эта тенденция, с его точки зрения, гораздо менее свойственна государственным структурам, тогда как регулярный распад догосударственных локальных общин Коэн считает естественной конститутивной чертой.[44] Несмотря на разнообразие подходов, мнений, гипотез, контуры сущностной основы генезиса государства оказываются у большинства исследователей не столь уж различны. За всем этим стоит, во-первых, глобализация сбора и обработки материала в буквальном смысле. Вряд ли осталось неописанным хотя бы одно сколько-нибудь значительное раннегосудартсвенное образование. Во-вторых, огромный охват эмпирического материала лишил почвы для упражнений в сухой, спекулятивной умозрительности и приучил к живому многообразию картины становления государства. Соотвественно, эти тенденции составляют основание, на котором строится фундамент политантропологии и они же определяют ее достижения, ставшие вкладом в теорию государства и права. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Таким образом, определив предмет и метод политической антропологии, рассмотрев историю ее разработки, основные термины, понятия и положения, которые были разработаны политантропологами в рамках вопроса происхождения государства и, изучив общий вклад политической антропологии в теорию государства и права в целом, можно прийти к следующим выводам. Политическая антропология появляется в форме дисциплины, изначально рассматривающей «архаические» общества, где государство не конструировано отчетливо, где оно существует и представляет очень разные конфигурации. Вследствие этого она неизбежно рассматривает проблему государства, его генезиса и его первых проявлений. Среди главных целей политической антропологии можно выделить следующие: А) Определение политического, суть которого не связана ни с историческими обществами, с существованием государственного аппарата. Б) Прояснение процесса формирования политических систем при непосредственной поддержке параллельного исследования этого вопроса историей В) Осуществление исследований с применением сравнительно-исторического метода, охватывающих различные проявления политического не только в границах «западного» мира, но и на всем историческом и географическом пространстве. Антропологическое исследование стремится прояснить происхождение первых и простейших институтов, его представители никогда этого не отрицали. Проблема генезиса государства рассматривалась основателями и продолжает рассматриваться в некоторых недавних работах. В ходе этих исследований было выработано множество теорий и подходов, которые, несомненно, являя собой возможность разрешения извечного вопроса о происхождении государства, тем не менее, сталкиваются с одной и той же трудностью. И эту трудность они пытаются разрешить с помощью одних и тех же средств: не находя внутри догосудартсвенных обществ достаточных условий для образования государства, они ищут вне их причины дифференциального разрыва, который позволяет основать отношения господства. Такими причинами, как правило, являются экономические, политические, климатические, демографические и иные факторы, которые ложатся в основу какой-либо теории. В последнее время многие исследователи предпочитают не выделять какой-то один фактор, а приводить целую совокупность оных, выбирая среди них один или два, которые имеют наибольшее значение в конкретном догосударственном обществе в конкретный исторический период. Тем не менее, политическая антропология в современном научном мире выступает как дисциплина, которая взяла на себя роль центра теоретико-методологической координации в изучении проблемы генезиса государства. Таким образом, небезосновательно можно предположить, что, взаимодействуя с экономической антропологией, историей и другими дисциплинами, политическая антропология сможет продвинуться в проблеме генезиса государства, сформировать новые теории и точки зрения по этому вопросу. Список литературы 1) Баландье Ж. Политическая антропология, М., Научный мир, 2001 2) Васильев Л.С. История Востока. Т. 1,2. М., 1992 3) Годинер Э.С. Политическая антропология о происхождении государства// Этнологическая наука за рубежом: проблемы, поиски, решения. М., 1991 4) Карнейро Р., Саутхолл Э. Альтернативные пути к цивилизации, М., 2000 5) Кашанина Т.В. Происхождение государства и права, М., «Высшая школа», 2004 6) Кола Д. Политическая социология, М. 2001 7) Кочакова Н.Б. Размышления по поводу раннего государства// Ранние формы политической организации: от первобытности к государственности, отв. редактор Попов В.А., М., 1995 8) Крадин Н.Н. Вождество: современное состояние и проблемы изучения// Ранние формы политической организации: от первобытности к государственности, отв. редактор Попов В.А., М., 1995 9) Крадин Н.Н. Политическая антропология, М., Логос, 2004 10) Эванс-Причард Э.Э. Нуэры: описание способов жизнеобеспечения и политических институтов одного из нилотских народов, М., 1985 [1] Тишков В.А. Советская этнография:преодоление кризиса// Этнографическое обозрение. 1992. №1 [2] G. Balandier, Anthropologie politique. Paris, 1967: 6-9 [3] Abeles M. Antropologie de l'Etat. Paris, 1990: 30 [4] В.В. Бочаров Истоки власти.- Потестарность, Спб, 1997: 141 [5] Пер. с англ – «Происхождение и история политики» [6] Пер. с англ – «Африканские политические системы» [7] Easton (D.). Political Antropology. In “Biennial Review of Antropology. Stanford, 1959; Leach (E.R.). Political Systems of Highland Burma. Londres, 1954. [8] Smith (M.G.). On Sermentary Lineage Systems. In “Journal of the Royal Anthropological Institute”, 1968. [9] J. Pouillon. La structure du pouvoir chez les Hadjerai (Tchad). In: L’Homme, V,4,1964. [10] Эванс-Причард. Нуэры 1985 [11] Service E. Origins of State and Civilization. N.Y., 1975 [12] Доминик Кола, Политическая социология, М. 2001: 230. [13] Эванс-Причар. Указ соч., стр. 125 [14] Fried M. The Evolution of Political Society: An Essay in Political Anthropology. N.Y., 1967 [15] Н.Н. Крадин, Вождестов: современное состояние и проблемы изучения// Ранние формы политической организации: от первобытности к государственности, М. 1995: 11 [16] Carneiro R. Political Expansion as an Expression of the Principle of Competitive Exclusion. -Origin of the State. Philadelphia, 1978; A theory of the Origin on the State. – Science, N.Y., 1970, № 169(3947). [17] Коротаев А.В., Блюмхен С.И. Введение. Узловые проблемы социологии развития архаических обществ. – Архаическое общество: Узловые проблемы социологии развития. Ч. 1, М, 1991 [18] Н. Н. Крадин, Указ.соч. стр. 17 [19] Крадин Н. Н. Политогенез. – Архаическое общество: Узловые проблемы социологии развития. Ч. 2, М. 1991 [20] Service E. Origins of the State and Civilization. N.Y., 1975 [21] Классен, Скальник 1978:640 [22] Fried M. The Evolution of Political Society: An Essay in Political Anthropology. N.Y., 1967. [23] Lloyd P. Conflict theory… p.32, Claessen H. I. M. Introduction, p.13, Kurtz D. V. Political anthropology… p/32, 34, 45 [24] Claessen H.I.M. Introduction. P.12 [25] White L. The science of culture. N.Y. 1949 [26] Steward J.H. Cultural causality and law // American anthropologist. 1949 Vol.51, p. 1-25 [27] Sahlins M.D. Social stratification in Polinesya. Seattle, 1958 [28] Orans M. Surplus//Human Organisation. 1966. vol. 25. p. 209 [29] Sahlins M.D. Political power… Adams R. The evolution… Carneiro R.L. A theory of the origin of the state//Science. 1970 N.169. p. 733-738 [30] Sahlins M. D. Stone age economics. Chicago, 1972. p.140 [31] Fried M. H. The state, the chicken and the egg, or, what came first? //Origins of the state. P.38 [32] Там же [33] Service E.R. Origins of the state and civilization. N.Y., 1975. P. XI-XII, 290. [34] Там же, стр. 16, 286, 307 [35] Cohen R. Introduction//Origins of the state… p.5. [36] Там же, стр. 8 [37] Kottak C.P. Ecological variables in the origin and evolution of African states: The Buganda example//Comparative studies in society and history. Cambridge (Mass.), 1972. vil. 14, N.3; Winzler R.L. Ecology, culture social organization and state formation in Southeast Asia// Current Antropology. 1976 vol.17. p. 632-639 [38] Sanders W.T., Price B.J. Mesoamerica: the evolution of civilization; Stevenson R.F. Population and political systems in Tropical Africa. N.Y., 1968 [39] Carneiro R. A theory of the origin of the state. P. 87. [40] Carneiro R. Political expansion as an expression of principle of competitive exclusion// Origins of the state. P. 207 [41] Claessen H.I.M. Introduction.p.10, Service E.R. Origins of the state and civilization. P.233,298 [42] Cohen R. Evolution, fission and the early state. P. 94-95 [43] Там же, стр. 112 [44] Там же, стр. 88 |