Реферат: История донского казачестваРеферат: История донского казачестваКазачий говор. Одежда. Жилища. XVI-XVII вв. Как же выглядели, в чем жили и как одевались донские казаки в XVI-XVII столетиях? Как известно, в казачьи братства впадали русские, украинцы, белорусы, поляки, турки, татары, грузины черкесы и представители многих окрестных Дону народов, и это не могло оказать своего влияния на формирования своеобразного типа донского казака. «Такое слияние разноплеменности», - отмечал историк Сухоруков, - сделало в наружности донцов какую-то особенность и дело им, если можно сказать, собственную – казачью – физиономию, довольно отличительную от людей чисто русских. … Казаки имеют сложение тела твердое, крепкое и здоровое, более дородны или дебелы, нежели сухи и сухощавы; лицом большую часть смуглы, с темными волосами. Обладают мощными физическими силами. Духом большую часть смелы, храбры и отважны; характером живы и веселы; в движениях проворны и легки». А вот уникальное описание казака Сергея Дмитриева, пойманного в Новгороде, сохранившееся в «Новгородских кабальных книгах» за 1599-1600 годы: «Ростом человек средний, лет в полтретятцать (25 лет), бороду бреет, усат, волос рус, очи серы, верхнего зуба спереди половина вышиблена, у левой руки ладонь у мизинца стреляна, в левом ухе серьга». Этот казак, по всей вероятности, был из верховых городков, либо верховцы отличались как раз сероглазостью и русыми волосами. Что касается низовых казаков (низовцами считались казаки, от Качалинского городка начиная), то они, по большей части, были брюнетами, черноглазыми и черноволосыми, остроглазыми… Своеобразным и был язык казаков. «Язык на Дону смешанный, - писал Сухоруков, - и заключает в себе два наречия: велокороссийское и малороссийское – много испорченные и измененные… Кроме сего, много примешено слов татарских и калмыцких, относящихся к домашней утвари, конской сбруе». Другой донской историк Евлампий Катальников (1774-1854) в вопросе о языке и происхождении донских казаков считал, что «донцы-верховцы могут быть признаны в происхождении из той части России, где употребляют слова: што, чего, яго и подобные им, вместо: что, чего, его». Донцы-серединцы, по мнению Катальникова, больше подходят «к правильному русскому», а «донцы-низовцы… примечаются происходящими от России Малыя. Слова, до ныне употребляемые: хиба, нема, був и прочие то свидетельствуют». Жили казаки первоначально в землянках, а потом стали строить деревянные дома, называвшиеся куренями. Этот термин, как считают некоторые историки, происходит от монгольского «куря» - стойбище, круг; да и расположение в таком доме шло по кругу, вокруг печки. Донские источники, занимавшиеся этой проблемой, пришли к выводу, что курень «по типу постройки, безусловно, новгородское происхождения, и обычная окраска его в желтый цвет установилась, вероятно, преемственно от новгородцев». Курени первоначально крылись чаканом, камышом, лубом или тесом, а позже железом. Вокруг дома шел небольшой балкончик – балясник. Внутри куреня насчитывалось не меньше трех комнат: стряпная, спальня, чистая или зала. Казачьи курени в XVI-XVII столетиях были, как правило, деревянными, но по данным некоторых исследователей, «некоторые городки имели каменные замки». С XVIII века казаки строили и каменные дома-курени. Своеобразной была и одежда казаков. Дома, в обыденной жизни и в походах донцы носили «одежду домодельную»: зипуны, плащи, бурки, штаны, рубахи, кожаные сапоги, ремни… На дружеские пиры наряжались по-праздничному. Одни появлялись в роскошных лазоревых атласных кафтанах с частыми серебренными нашивками, дополнительно украшенными жемчужными ожерельями. Другие щеголяли в камчатых (шелковая плотная ткань с узорами) или бархатных полукафтанах без рукавов и темно-гвоздичных зипунах, опушенных с голубой камкой с шелковой, гвоздичного цвета нашивкой. Многие казаки одевались камчатые кафтаны с золотыми турецкими пуговицами и серебряными с позолотой застежками. Лазоревый зипун дополнял наряд. На ногах казаков красовались сафьяновые сапожки, а на головах - куньи шапки с бархатным верхом. Впрочем, известный казачий историк и писатель П.К. Краснов писал, что были у казаков «шапки из курпея с суконным шлыком», а «обувь была разная - … лапти, поршни и сапоги». Широкий шелковый турецкий пояс-кушак с заткнутыми за него ножами придавал донцам внушительный вид. Все были вооружены: кто русской пищалью, кто персидской саблей с турецким луком-саадаком, кто рогатиной с пистолетом, а кто и всем сразу. Многие казаки предпочитали басурманскую одежду русской, ибо эта одежда, широкая и просторная, не стесняла движений, была удобной в быту и в бою. Что касается одежды донских атаманов, то, судя по описи 1630 года, когда в Москве по приказу царя арестовали казачью легковую станицу, атаман одевался в золотой кафтан с серебряными пуговицами, атласный или шелковый халат, из такой же ткани штаны; зимой к этому наряду добавлялась теплая шуба на куньем или другом столь же ценном меху. Женская одежда была похожа на турецкую и татарскую. Как одевались казачки в первой половине семнадцатого века, точно не известно; с большой степени достоверности можно судить об одежде донских казачек со второй половины семнадцатого столетия. Семейное положение у казаков. XVI-XVIIвв. На пленницах казаки часто женились, хотя семейная жизнь не была в почете у них. В XVI веке на Дону редко встречались семейные казаки: слишком суровыми являлись условия для создания нормальной семьи, да и хозяйства казаки не вели, все время проводя в походах и боях. Картина семейной жизни изменилась в XVII веке, особенно в его второй половине. Народонаселение Дона к этому времени значительно увеличилось, была обеспечена большая, чем век назад, безопасность проживания, казаки стали заниматься хозяйством и обзаводиться семьями. Растя продолжателей своего рода и дела. Венчание в те времена проходило, в большинстве случаев, без посредничества церкви, ибо мало было на донской земле священников, а первые храмы появились только в середине XVII столетия, когда в Черкасске казаки построили деревянный собор во имя Воскресения Христова. О женитьбе было достаточно объявить народу, для чего жених и невеста приходили на казачий Круг, кланялись поясно во все стороны, и жених-казак, принародно обращался к будущей супруге, говорил, называя ее по имени: «Ты, Катерина, будь мне женой!». Невеста, поклонившись ему в ноги, смиренно ответствовала: «А ты, Михайло, будь мне мужем!» - Любо ль, атаманы-молодцы, благословить новых мужа и жену? – спрашивал казаков атаман и первым кричал: - Любо! - Любо! – поддакивали ему казаки, и брак, свершенный таким образом, считался действительным. Со времен Петра 1 браки на Дону освящались исключительно церковью, и только церковный брак считался настоящим, законным. Развод в попетровское время на Дону производился так же просто, как и женитьба. Если казак по катим то причинам уже не нуждался больше в супруге, он вел ее на войсковой Круг, где в присутствии своих сотоварищей говорил: - Друзья! Верные товарищи мои казаки! Я некоторое время имел жену Катерину, она была мне услужливой и верной женой, но теперь она мне больше не жена, а я ей не муж! Кто из вас ее желает, пусть возьмет ее в жены. Мне ноне все едино… После таких слов казак снимал свою руку, и недавняя супруга становилась чужой женщиной, разведенкой. Любой из присутствующих на Кругу казаков, что часто и случалось, мог тут же взять ее в жены. Для этого было достаточно только прикрыть ее полой своего кафтана, снимая позор развода, и произнести полагающиеся в подобном случае слова. Конечно переход из рук в руки, женщина в те далекие времена мало ценилась и уважалась казаками, и положение ее соответственно являлось незавидным. Жизнь замужней казачки обычно ограничивалось кругом семьи и знакомствами с соседками. При встрече с казаком женщина в любом случае должна была уступить ему дорогу, не забывая при этом кланяться мужчине-воину. Но это не значит, что в среде донских казаков не было счастливых полнокровных семей, были, и об этом говорят документы тех далеких лет… Воспитание детей, особенно мальчиков, у донских казаков преследовало одну цель: сделать из казачонка воина, способного встать на защиту родного Дона и матушки-России. Новорожденному «на зубок» родственники и знакомые приносили пули, у изголовья младенца ложили саблю, пистолет, лук и ружье: приобщайся к ремеслу воинскому, казачок! Постоянно слыша от родных и близких людей разговоры о походах, боях и войнах, наблюдая это в практической жизни, малолетки-казачата и говорить начинали не со слов «отец» и «мать», а со слов «пу» - стрелять и «чу» - ехать на коне. Трехлетние казачата уже умели ездить на лошади по двору, а пятилетние бесстрашно и умело скакали на лихом дончаке по улицам казачьего городка. Довольно своеобразными являлись обычаи и нравственность казаков того времени и представляли, как отмечает историк Василий Сухоруков, «смесь добродетелей и пороков, свойственных людям, которые жили войною и грабежами. Жадные к добычам, свирепые в набегах на земли неприятельские, казаки в своем общежитии были привязаны друг к другу, как братья, гнушались воровства между собою; но грабеж на стороне и особливо у неприятелей был для них вещью обыкновенною. Религию чтили свято. Трусов не терпели и вообще поставляли первейшими добродетелями целомудрие и храбрость. В наказаниях за преступления казаки были жестоки. В куль да в воду была главная казнь за измену, трусость, убийство и воровство; она есть утопление в реке человеке, завязанного в мешке.» Быт, обычаи, обряды донских казаков. XVIII в. Интересной и своеобразной являлась бытовая жизнь донских казаков в восемнадцатом столетии. Особенно наглядно обычаи и обряды донцов можно было наблюдать на праздники. Итак, заглянем в восемнадцатый век… Нигде так ярко и выпукло не проявляются обычаи любого народа, как в праздники. Так было и на Дону. Лишь наступал праздничный день, уже с утра на узких и тесных улицах донской столицы толпился празднично разодетый люд. Молодые казаки развлекались борьбой, играя в мяч, чехарду, бабки, айданчики (игра в бараньи кости). Взрослые казаки, собравшись в кружки, распевали былинные песни, здесь же отплясывали под веселую и задорную балалайку. Около рундуков – лестничных площадок, выходящих на улицу – чинно сидели пожилые казаки, заслуженные войны. Перед ними обычно стояла ендова переваренного меда, который за крепость и отменный вкус весьма ценился у казаков (особенно так называемый тройной касильчатый мед). Подле другого рундука на богатом персидском ковре располагались для душевной беседы жены донских старшин. Пленные татарки и турчанки (ясырки), жившие в казачьих семьях на правах младших членов, родственников, прислуживали старшинским женам, разливая в серебряные чары сладкий мед и с поклоном подавая его. Казачки степенно, без торопливости, вкушали мед, хвалили дедовскую старину и, слегка захмелев, пели душевные песни о подвигах своих дедов, отцов и мужей. Почти проходящим мимо них казаков старшинские жены с поклоном приглашали: «Подойди, родненький, к нам!» и потчевали их медом. Весьма польщенные вниманием знатных дам, казаки, обычно, кланялись и клали на поднос горсть монет. Проводившие таким образом время старшинские жены любили изъяснятся в разговорах между собой по-татарски, перенимая знания этого языка у ясырок. Разговор на татарском языке был в большой моде у черкасских казачек. Молодые казачки в праздничных одеждах гуляли отдельно. Щелкая жаренные арбузные и тыквенные семечки, они собирались своими компаниями себя показать и других посмотреть. Подражая старшим, девушки душевно пели псалмы и веселые песни. Если мимо молодежи проходил казак в летах, то за несколько метров до него малолетки почтительно вскакивали и кланялись ему. Сесть они могли только тогда, когда казак откланялся от них на почтительное расстояние. Это не притворное уважение к старшим воспитывалось в казачьих семьях с детства. Если малолеток выказывал неуважение к старшему, то тот мог приструнить мальца увесистой оплеухой, что с одобрением встречалось всеми, в том числе и родителями неучтивого казачонка. Женщины-казачки должны были с почтением относится к мужчинам, уступать им во многих бытовых ситуациях. Если, например, на узком мостике, каких множество имелось в Черкасске, встречались женщина и мужчина-казак, то слабая половина в любом случаи должна была уступить казаку место, даже если при этом ей приходилось спрыгивать с моста. Компании мальчишек и юношей выходили на игрища за город, к палисаду и крепостным стенам. Здесь ставилась самодельная цель, и казачата, одни с луками, другие с ружьями, соревновались в меткости стрельбы. Наиболее натренированные могли на значительном расстоянии выбить пулей монету, поставленную на ребро. После стрельб обычно устраивали потешные бои. Свободное время казаки любили проводить в так называемых станичных избах, которых в Черкасске в это время насчитывалось девять, и стояли они на берегу Дона не далеко друг от друга. Казаки из двух-трех станичных изб на одинаковом расстояние от каждого стаяли на воде деревянный поплавок с мишенью. По условному знаку специально выбранного распорядителя-судьи начиналась стрельба по этой цели. Победители одерживали казаки того станичного куреня, которым удавалось потопить цель. Проигравшие угощали победителей тройным касильчатым медом и пили сами за здоровье победителей. Компании стариков любили собираться на Преображенском кладбище, где были похоронены многие выдающиеся донцы. Среди славных могил в неторопливой беседе опорожнялись ендовы крепкого меда, и поминальная богатырская песня тихо и мерно лилась среди кладбищенской тишины. Но особенно любили черкасские казаки песню о батюшке Тихом Доне, о ясных соколах – донских казаках, ушедших в далекие и опасные походы. После каждой песни старые воины, обводя затуманенными взорами родные могилы, с чувством и со слезами на глазах восклицали: «Да, заслужили наши казаки вечную память!» С особым весельем праздновали донцы масленицу. Целую неделю от мало до велико веселился Черкасск и донские станицы. Кроме шумных застолий, по всему Дону устраивались грандиозные скачки, состязание в стрельбе Долго и тщательно готовилась к этому празднику казачья молодежь, не досыпая, но холя верного друга-коня для предстоящих скачек и готовя оружие для состязаний. Лишь только наступал первый день масленицы, вооруженные наездники собирались заранее в назначенном месте. Всякий старался блеснуть своим скакуном, сбруей и оружием. Полюбоваться захватывающим зрелищем приходило много желающих. На открытом месте, в поле, уже стояла заранее приготовленная мишень из камыша. На расстояние триста-четыреста метров суетливо кучковались казаки, желавшие вступить в состязание. Первым открывал игрище опытный в боевом ремесле казак. На полном скаку, бросив поводья у самой мишени, он выстрелом из оружия ловко поджигал камыш. Следом стремглав летел молодой казак. На всем скаку, умело соскочив с лошади, держась одной рукой за гриву скакуна, другой он выхватывал из-за пояса пистолет и метким выстрелом поражал цель. Еще мгновение – и изумленные зрители уже видели казака на лошади целым и невредимым. А следом уже скакали другие казаки, перемахивая на конях через огонь. Гвоздем состязаний были скачки, победителей которые получали весовые награды, становясь героями дня. Непременным элементом масленичных торжеств являлась охота на дичь, которой изобиловал в ту пору Дон. Сотни казаков собирались на охоту, которую открывал троекратный ружейный выстрел есаула. Вот группа удачливых охотников подняла в кустарнике свирепого вида вепря-кабана. Ссекая клыками камыши, кабан вырывается из зарослей, зло посверкивая маленькими глазками. Пораженный несколькими меткими выстрелами, оставляя за собой кровавый след, разъяренный секач бросался в отчаянной ярости на охотников. Казаки, привыкшие подобным поворотам событий, ловко расступались и добивали кабана пиками. В другом месте группа всадников стремительно преследовала матерого волка, который, подняв дыбом шерсть и поминутно оглядываясь, пытался уйти от неутомимых охотников. Однако казаки нагоняли серого разбойника и длинными плетками, в концах которых был зашит свинец, убивали хищника. Таким же манером охотились на зайцев, лис, а быстроногих коз ловили с помощью арканов. После охоты и скачек, состязаний в стрельбе донцы садились за праздничные столы. Ели в ту пору вкусно и обильно. Сначала подавали круглики – пироги с рубленным мясом и перепелками. Затем поочередно следовали восемьдесят блюд: студень, сек – разварная филейная говядина, лизни (языки), приправленные солеными огурцами; блюда из поросенка, гуся, индейки, подаваемые на красочных подносах. Затем подавались внушительные части дикой свиньи в разваре, следом шел лебедь, соленый журавль и другие закуски. После холодных блюд подавали горячие щи, похлебку из курицы, сваренной с «сарацинским пшеном» и изюмом, суп из баранины, приправленный морковью, «шурубарки» (ушки), борщ со свининой, суп из дикой утки и другие не менее аппетитные блюда. Затем следовало жаркое: гусь, индейка, поросенок с начинкой, целый ягненок с чесноком, часть дикой козы, дрофа, дикие утки, кулики и другая дичь. Далее подавали блинцы, лапшевник, кашник, молочную кашу и, наконец, уре-кашу: кашу из простого пшена, приправленную сюзьмой (кислым молоком). По казачьим обычаям, чтобы не обидеть хозяина, каждый из гостей должен был непременно отведать каждого блюда. Перед каждым новым блюдом следовал тост. Первый тост провозглашал хозяин, потом пили за здоровья атамана, всех гостей и родственников. Своеобразной была семейная жизнь донских казаков в XVIII веке. Если в семнадцатом столетии большое число казачьих браков заключалось без посредничества церкви, то в начале восемнадцатого века Петр I запретил венчаться и разводиться по казачьим обычаям (на Кругу) и велел совершать браки по церковным уставам, строго запретил наложничество. В начале XVIII века петровские порядки начинают проникать на Дон: женщине-хозяйке уже не запрещалось показываться гостям. Однако казаки продолжали жениться и разводиться по несколько раз, и тогда императрица Елизавета Петровна грамотой от 20 сентября 1745 года запретила казакам «женится от живых жен и четвертыми браками». Как же происходил обряд сватовства и брака у донцов? Обычно сначала бывали смотрины, когда жених с двумя-тремя родственниками под благовидным предлогом появлялся в доме невесты. Сидели, беседовали о разном, потихоньку разглядывая невесту. Если она приходилась по душе старшим, то, уходя, они многозначительно говорили: - Бог даст, и она нас полюбит! Через несколько дней после смотрин к родителям невесты засылались сваты, которые, получив их согласие, били по рукам, восклицая: «В добрый час!» Потом до свадьбы происходил «сговор», во время которого веселились, пили вино и танцевали танцы «казачек» и «журавль». За день до свадьбы смотрели приданое, празднуя, как говорили казаки, подушки. А на кануне бывал «девишник». Свадьбу праздновали в воскресенье. Невесту обряжали в богатый парчовый кубилек и парчовую рубашку. На голову надевалась высокая шапка из черных смушек с красным бархатным верхом, украшенная цветами и перьями. Самые лучшие украшения из золота, серебра блистали на ней. Жених, также одетый в лучшее, получив родительское благословение, вместе с дружками и свахами направлялся в курень невесты, которая уже скромно сидела под образами, ожидая суженого. Отсюда молодые отправлялись в храм. В его притворе невесту готовили к венцу: сняв шапку, расплетали девичью косу надвое, как обычно носили замужние казачки. После венчания молодых на крыльце женихова дома встречали родители новобрачных. Над их головами они держали хлеб и соль, под которыми молодожены проходили, осыпаемые пшеницей, перемешанной с хмелем, орехами и мелкими деньгами. Родители, угостив свиту молодых, самих новобрачных отправляли в брачную комнату, из которой они появлялись только перед подачей жаркого. Во второй половине восемнадцатого столетия положение женщин-казачек изменилось: отныне они могли свободно появляться в обществе не только во время больших праздников, но и в обычные дни, хотя не одобрялось, если они вмешивались в мужской разговор. Девушки же только на свадьбах могли находится в обществе мужчин, остальное время им надлежало быть в кругу подруг или в домашнем одиночестве, занимаясь шитьем, работой на кухне, играми в кремешки, жмурки, лапту. Одежда донских казаков и казачек отличалась своеобразием. Что касается мужской одежды, то, как отмечал в своих показаниях в Москве станичный атаман Савва Кочет в 1706 году, «мы носим платья по древнему своему обычаю, которое кому понравится: один одевается черкесом, другой калмыком, иной в русском платье старинного покроя и мы не какого нарекания и насмешек друг другу не делаем; немецкого же платья ни кто из нас не носит и охоты к нему вовсе не имеет». Если уточнить эти слова атамана, то на казаках первой половины восемнадцатого века можно было видеть лазоревые атласные кафтаны с частыми серебряными нашивками и жемчужным ожерельем. Другие одевались в бархатные полукафтаны без рукавов; темно-гвоздичные зипуны из сукна, опущенные голубой камкой с шелковой нашивкой. Третьи надевали парчовые кафтаны с золотыми турецкими пуговицами, с серебряными с позолотой застежками. У всех казаков имелись шелковые турецкие кушаки. На ногах носили сапоги, обычно желтого цвета, на голове – кунью шапку с бархатным верхом. К началу XIX столетия одежда казаков унифицировалась. По описанию француза де Романо, побывавшего и некоторое время пожившего на Дону, «все донцы носили синий мундир одинакового покроя, так что на улице не сразу отличишь отставного генерала от казака, если оба в национальных казачьих шапках». Главной частью женской одежды бал кубилек, сшитый из порчи и имевший форму татарского кафтана. Он спускался ниже колен, но высоко от пят. Кубилеки застегивались на груди рядом серебряных с позолотой пуговиц. Имелся еще один ряд пуговиц, гораздо больших по величине, золотых или низанных из жемчуга. Под кубилеком были рубаха и шаровары, доходившие до самых туфель, сшитых из сафьяна. Казачки подпоясывались поясами, украшенными камнями и драгоценными металлами. На голову одевалась парчовая шапка, украшенная драгоценными камнями и жемчугом. О кипах казаков конца XVIII века, особенно низовых, один из современников писал: «Они почти все смуглого и румяного лица, волосы черные и чернорусые, острого взгляда, смелы, храбры, хитры, остроумны, горды, самолюбивы, пронырливы и насмешливы. Болезней мало знают, большая часть умирает от неприятелей и от старости». Как писал священник Григорий Левицкий, служивший в старочеркасском Воскресенском соборе, после смерти казаки всегда трезвонили в колокол, но в следствии частых и опустошительных пожаров, бывавших на Дону в восемнадцатом веке, звонить в колокола в этом случаи было запрещено указом войскового атамана, дабы не наводить паники на донцов. Используемая литература: М.П. Астапенко «История донского казачества». |
|